Дядюшка в законе

Лодочник молча кивнул и направил лодку к островку. Мы завернули за него, и лодочник заглушил мотор. Стало тихо. Только чуть поплескивала в борт кристальная волна, покрикивали «белокурые» чайки, и галдели вдали, на воде и на причале, взрослые и дети.

Лодочник вопросительно, с оттенком недовольства взглянул на меня.

И я ему все рассказал.

Он, выслушав меня, потеплел лицом и блеснул зубами в улыбке через свою дремучую бороду.

– Вот хорошо-то! – сказал он, доставая и набивая табаком трубку. – Вот славно! А я-то извелся. Как же так, думаю, отец у них – полковник милиции, а дети у него – юные бандиты…

В тот момент я как-то не сообразил: а откуда лодочник знает, что наш папа служит в милиции?

– А я милицию уважаю, – продолжал радоваться лодочник. – Я и сам когда-то в милиции служил, в речной. Вроде как водная ГАИ. Но вот, – он показал на свою хромую ногу, – поранили браконьеры, пришлось уйти на гражданку. – Он выпустил такой клуб дыма, что издали нашу лодку можно было бы принять за пароход. – Так что я должен сделать-то?

– Позвонить вот по этому номеру, – я передал ему пачку из-под сигарет с телефоном Прыща, – и сказать вот такие примерно слова. – И я достал из кармана папин мобильник, который он оставил нам для «экстренной связи».

– Здорово! – рассмеялся лодочник, когда я сказал эти слова. – Классно придумано! – Он набрал номер, настроился, даже брови сдвинул сурово. И разговаривал по телефону именно так, как было нужно. Его голос был ленив, безразличен, с ноткой усталости и недовольства. И явной угрозы.

– Не, ну ты, прыщик, оборзел в натуре? Ты куда лезешь, козел? Тебе рога поломать, да? Чего – не знал? Чего ты не знал? – Зажав микрофон ладонью, лодочник подмигнул мне: – Оправдывается, испугался до соплей. – И снова стал отчитывать Сеню Прыща: – Чтоб в два счета сбегал и прощения попросил. И сиди дома, козел. Носа не высовывай. Врубился?

Лодочник выключил телефон и вернул его мне вместе с сигаретной пачкой.

– Если что еще надо, сразу ко мне. Я эту шпану не обожаю.

Он завел мотор, лихо обогнул остров и помчался к причалу. А я с тоской и тревогой подумал, что мы с Алешкой все глубже и глубже погружаемся в трясину криминала. Успокаивало только одно. То, что мы делали это во имя справедливости. Но вот что во имя ее дальше будет? Вот как узнает о наших фокусах настоящий Федор Гусь, да как пришлепнет нас, как лягушат…

Поблагодарив лодочника, который на прощание сказал, что отныне в нашем распоряжении весь его речной флот, я помчался к «колесу» дяди Кости. Запыхавшись, сообщил ему о результатах «стрелки» и посоветовал, как себя вести, если к нему заявится Сеня Прыщ.

На всякий случай я устроился неподалеку с мороженым на скамейке и решил дождаться результата.

Ждать пришлось недолго. Сеня примчался взмыленный и лохматый. Он потоптался возле «колеса», потом решительно подошел к дяде Косте и стал что-то горячо и виновато ему объяснять.

Дядя Костя слушал и кивал головой. А потом тронул пальцем свой синяк под глазом. Прыщ его понял без слов и покорно подставил свое блинообразное лицо. Дядя Костя не вмазал ему, как положено, а только великодушно (и унизительно!) дал ему в лоб увесистым щелчком.

Сеня Прыщ, кажется, сказал ему «спасибо» и облегченно засеменил к воротам городка. А дядя Костя весело помахал мне и приложил руку к сердцу.

А я пошел к нашему глупому зайцу, доложить организатору и вдохновителю о выполнении его заданий. С «уроками» великий организатор справился успешно – умял все дары дяди Кости и выдул всю воду. В том числе и квас «Белоозерский».

Глава VI И ЧТО ТЕПЕРЬ ДЕЛАТЬ?

Вскоре пришла из библиотеки мама.

– Мальчики! – пропела она. – Сколько я сразу новостей узнала!

Можно подумать, мама не в библиотеке была, а у подъезда с бабульками посидела.

– А что это у тебя с животом? – вдруг с тревогой спросила она Алешку.

Алешка встал – в животе у него, который стал похож на живот дяди Кости, здорово булькнуло.

Мама увидела пустые баллоны и банки из-под воды и кивнула:

– Понятно. Недельную норму выполнил.

– Ты лучше новости расскажи, – хитро увел ее в сторону Алешка. – А то мы с Димой сильно отстали от общественной жизни.

– Ах да! – спохватилась мама. – Приехали новые постояльцы, все важные персоны. – И она стала подробно эти персоны называть и характеризовать, сообщая такие подробности их личной жизни, будто не в библиотеке их узнала, а по Интернету разнюхала.

Первым приехал великий в прошлом киноартист, имя которого нас с Алешкой в трепет не привело – мы его не знали. Он приехал со всеми своими сыновьями и с четырьмя их мамами. Как это бывает, нас не заинтересовало.

Вторым приехал, по словам мамы, цирк шапито.

– А это кто такой? – спросил Алешка. – Фокусник? Или укротитель?

– Это такой цирк, бродячий. Он ездит из города в город целым караваном и дает представления в парусиновом балагане. Даст представление, погрузит все свое имущество, зверей и артистов в фургоны и едет дальше.

– Круто! – сказал Алешка. – Только зверей жалко.