Дягимай

Стропус презрительно пожал плечами и удалился в свою комнату, где на письменном столе белела стопка книжных новинок на сельхозтемы. В последнее время он стал уделять особое внимание животноводческим комплексам. А заинтересовался он ими после одного памятного события, показавшегося вначале курьезом, но позже Андрюс убедился, что есть над чем голову поломать.

Случилось это весной, когда он с группой представителей Епушотасского района отправился в Лаукуву для продления договора о соцсоревновании.

Аполинарас Малдейкис сиял, как ясная луна: позиции у его района крепкие, хотя кое-где епушотасцы и пробили брешь. Что и говорить! Даниелюсу Гиринису придется хорошенько попотеть, пока не поравняется. По урожайности вроде бы и догнал Лаукуву, но вот животноводство у него хромает. Вам ли, бедолагам, хвост Лаукуве прищемить! Один наш свиноводческий комплекс стоит половины Епушотасского района. Пятьдесят тысяч голов! Полная механизация. Стоит пошевелить пальцем, и из агрегатов по трубам пища прямо в кормушку попадает. Да это прямо-таки чудо в районном масштабе…

Аполинарас Малдейкис расхваливал свое чудо как мог, а Стропус между тем осматривал огромные помещения, по сравнению с которыми комплексы в его колхозе казались настоящими карликами.

Но когда Стропус открыл большие раздвижные двери, он (да и не только он) не поверил глазам своим и попятился назад; испуганно озирался по сторонам, мигал, думал, что-то с глазами случилось, не полчища ли крыс перед ним? Их здесь было много, целая прорва жирных, ленивых и бесстрашных. В загородках, на цементных дорожках. Казалось, подойди и чеши за ухом, как свинье, хрюкающей над кормушками.

— Это что же такое? — искренне удивился Аполинарас Малдейкис. Казалось, и он эту картину видит первый раз.

— Уж очень они на этом конце собираться любят, у этих дверей. Видите, какие жирнющие? — пояснила одна из свинарок в белом халате. — В прошлом году их столько не было, за зиму расплодились… По ночам, бывает, какой-нибудь свинке и уши обгрызут…

— Ну, знаете… — краснел и белел Малдейкис. — Ведь их здесь сотни…

— Что вы, товарищ секретарь! — замахала руками та же свинарка. — Думаю, в среднем на три бекона одна… Теперь разделите пятьдесят тысяч на три…

— Как же так? И я до сих пор ничего не знал! — со слезой в голосе воскликнул Малдейкис. — Ведь они все колхозные корма сожрут! Боремся за снижение себестоимости свинины, а тут… Почему никаких мер не приняли? Может, наша химическая промышленность мало яда производит?

— Пытались мы их травить, только уж больно хитрые, положишь им отравленную пищу отдельно — не берут. Не примешивать же яд в корма? Беда, да и только…

— А куда вы смотрели, пока их мало было? — не на шутку рассердился Аполинарас Малдейкис, использовав запас врожденного оптимизма. — Что за вопиющая халатность! Нет, открытый саботаж! Я вас всех…

Андрюс Стропус понимал его: попробуй сохрани тут самообладание. Ведь эти паразиты каждый божий день пожирают около тонны кормов. А что же будет через год, через два?

— Я вижу только один выход, — сказал Стропус. — Половину помещения освободить, изолировать и перетравить их. Потом то же самое проделать с другой половиной…

— От крыс забором не отгородишься, — ехидно заметил кто-то.

Однако Стропус твердо стоял на своем: нет, выход есть, нечего руки опускать.

— Что же получается — действовать будет только половина комплекса? — огорчился Малдейкис. — Убыток за убытком…

Андрюс Стропус усмехнулся про себя: к убыткам нам не привыкать. Когда-то мы выращивали культуры, совершенно неподходящие для нашего климата, — сою, коксагыз. Миллионы на ветер пустили. Потом подоспела кукурузная кампания — снова урон собственному хозяйству. Без глобальных экспериментов никак но могли обойтись…

Мысли Андрюса Стропуса снова стали вертеться вокруг свиноводческого комплекса. Выяснилось, что и у них, в Дягимай, объявились крысы, только никто на них внимания до сих пор не обращал. Правда, их пока немного — одна-другая, но Стропус встревожился — велел немедленно разбросать отравленный корм у фундамента помещения, снаружи, расставить капканы, а по утрам сам приезжал и подсчитывал, сколько грызунов извели. Нет, он уже научен горьким опытом лаукувцев и впросак, как они, не попадет. И чем дальше, тем уважительней думал Стропус о Даниелюсе Гиринисе, которому животноводческие комплексы-гиганты голову не вскружили. Да, умен секретарь, на мякине его не проведешь, не из тех легковеров, которые суются в воду, не зная броду.