Диагностика убийства

Некоторое время мы постояли, наблюдая за одним фотографом, которому удалось залучить к себе молодого китайца. Сначала мы не могли понять, почему парень все время подпрыгивает, но, подойдя ближе, поняли, что такова задумка фотографа: он пытался сделать такой снимок, чтобы казалось, будто турист перепрыгивает Тадж.

– Все это сейчас можно сделать при помощи компьютера, – заметил Лал. – Так что недолго им осталось пробавляться этим – придется искать другой заработок.

В голосе водителя звучало сожаление, но на лице читалась безмятежность: его работа в безопасности, ведь ничего не изменилось со смертью хозяина, и в его услугах по-прежнему нуждаются. По выходе на пенсию Лал получит от семьи Варма определенное содержание, а его сын достойно займет его место за баранкой одного из многочисленных авто в гараже поместья.

В этот момент к нам подлетели сразу два фотографа, наперебой расхваливающие свои умения. Лал собирался отпихнуть их, ограждая своих подопечных, но я его остановила.

– Давай-ка дадим парням заработать, – подмигнула я Чхае и кивнула одному из них, подталкивая девушку к другому. Обрадованные мужчины осыпали нас комплиментами и принялись за работу. Тот, что снимал меня, представился Самиром. Ему было навскидку лет пятьдесят, и я подумала, что же он станет делать, потеряв эту работу? В таком возрасте тяжело начинать все сначала! Кстати, он неплохо говорил по-английски – видно, сказывались долгие годы общения с иностранцами. Закончив, Самир протянул мне свою карточку, сказав, что к вечеру фотографии будут готовы. Но мы, добавил он, можем приехать в любое другое время, и он нам их отдаст. Когда я достала из кошелька деньги, Самир забавно затряс головой, отводя мою руку с зажатыми в ней купюрами.

– Потом, когда я отдам снимки! – сказал он.

Пожав плечами, я сунула деньги обратно, и мы в сопровождении Лала двинулись в направлении Таджа. Заплатив за вход смешную сумму, равнявшуюся примерно двум с половиной долларам, мы вошли внутрь. Помещение, отделанное драгоценными и полудрагоценными камнями, поражало роскошью, и мы провели там не менее получаса, разглядывая произведения искусства, равных которым нет нигде в мире.

Выйдя к реке, мы заметили подростка, сидящего верхом на верблюде. Верблюд лежал на жухлой от солнца траве и мирно щипал ее толстыми губами. Был он худым и порядком облезлым, чем вызвал острый приступ жалости у нас с Чхаей. Мальчишка оказался зорким и тут же приметил глазеющих на него женщин. Он ловко соскользнул со спины верблюда, словно с ледяной горки, и приблизился к нам, заговорив на хинди.

– Он интересуется, откуда мы приехали, – перевела Чхая.

– Так вы не из Индия? – удивленно вскинул брови паренек.

Я ответила.

– О-о, Руси! – радостно сверкнул он глазами. – Но вы так похож на индианка, только кожа белый!

– Мой отец был индийцем, – пояснила я.

– Как вас звать?

– Индира.

– О! Это индийский имя – очень красивый, как мой страна!

– Да, твоя страна очень красивая, – с улыбкой подтвердила я.

– Вы тоже! – выпалил он и покраснел, как девица. – Меня звать Ракеш, Ракеш Кхан. Хотите на верблюд покататься?

– Осторожней, – предупредил Лал через Чхаю. – С непривычки езда на верблюде может показаться весьма неприятным опытом!

Тем не менее я согласилась, хотя Чхая наотрез отказалась, испугавшись серьезного, задумчивого взгляда животного. Едва вскарабкавшись на Кемаля, я поняла, что имел в виду Лал, предостерегая меня. При движении «корабля пустыни» усидеть на нем оказалось непросто. Во время поездки по берегу Джамны Ракеш рассказал мне о себе. Он жил с матерью и плохо помнил отца, так как тот умер через несколько лет после его рождения. Отец работал камнетесом в одной из мастерских в районе Таджа и занимался тем, что изготавливал на продажу маленькие мраморные копии Тадж-Махала, шкатулки и фигурки богов. Мраморная пыль забила легкие за много лет тяжелого труда, и мужчина умер от туберкулеза. Мать делала черную работу в маленькой мастерской, которая занималась вышивкой свадебных нарядов.

– Свадьба – очень дорого, – рассказывал Ракеш. – Вышивка – еще дороже, но мать получать мало-мало, так что еле хватать на еду. Но я не быть такой, как мать и отец, я учиться и стать большой человек – работать в банк или ресторан!

– Правильно, – похвалила я. – Обязательно надо учиться!

– А ты учиться? Кто твой профессия?

– Я доктор, Ракеш.

– Доктор?

В голосе мальчика прозвучало уважение.

– Доктор – очень долго учиться! – качая головой, проговорил он. – Очень дорого! Я тоже хотеть быть доктор, но о-очень дорогой профессия! Поэтому я быть банкир или официант!

– Тоже неплохо, – согласилась я. – Особенно банкиром!

Ракеш юмора не понял: скорее всего, слово «банкир» означало для него то же самое, что и «кассир». Когда поездка закончилась, Ракеш с сожалением помог мне сойти с Кемаля. Я дала ему вчетверо больше, чем положено, и когда мальчик заметил, что у него нет столько сдачи, сказала:

– Это все – тебе: нужно копить на учебу, чтобы стать банкиром, Ракеш!