Диагноз: гений. Комментарии к общеизвестному

Знаменитый правнук оказался первым в роду, кто не проигрывал. Известна тирада Белинского, подловленного молоденьким еще Некрасовым на мизере: «Эдак вы нас всех без сапог оставите». Что там с сапогами вышло, не знаем, но за карточным столом г-н Некрасов и впрямь зарабатывал много больше, чем за письменным. Не миллионы, конечно, но сотни тысяч наверняка. Биографы любят уточнять: ах! он обожал не столько барыш, сколько сам процесс схватки с фортуной и факт победы. Дескать, играл лишь, чтобы «размотать нервы». Но рассказывали, что однажды поэт выиграл зараз больше миллиона франков у самого Абазы (крупный сановник, одно время министр финансов — не путать с однофамильцем-композитором, написавшим «То не вечер ветку клонит», «Утро туманное» и др.).

Так что упоение упоением, а навар наваром…

Бог с вами, вступаются все те же биографы: на эти деньги он содержал свой прогрессивный журнал, цензоров умасливал и т. п. Да какая разница-то? Факт остается фактом: играл, чтобы выигрывать. И выигрывал!

И за предков отомстил сполна.

В залах Английского клуба Некрасов был фигурой заметной. Даже ключевой. Завсегдатаи знали: он отлично играет ВО ВСЕ игры, обладает редкой сдержанностью и самообладанием. По большому счету, катала, Николай Алексеевич умел вовремя встать из-за стола. У него была своя система: «Самое большое зло в игре — говаривал он, — проиграть хоть один грош, которого Вам жалко, который предназначен Вами по Вашему бюджету для иного употребления. Если Вы хотите быть хозяином игры и ни на одну минуту не потерять хладнокровия, необходимо иметь особые картежные деньги и вести игру не иначе как в пределах этой суммы».

Раз он не смог перешагнуть через железное правило не ссуживать накануне большой игры и не дал взаймы одному из сотрудников «Современника» пустяковой суммы. Наутро узнал, что тот застрелился. Очень расстроился, оплатил похороны и, если верить биографам, надолго забыл о картах. Но — всего лишь надолго. Не навсегда. Месяца на полтора.

Жаловал Николай Алексеевич и игру на бильярде:

Из службы в биллиардную
Прямёхенько иду,
Игру там не азартную,
Но скромную веду…

А вот ТУРГЕНЕВ карт не любил. Хотя появлением на свет именно картишкам обязан… Заехал раз сорокалетний кавалерийский офицер Сергей Николаевич Тургенев к самой богатой из помещиц Орловской губернии Варваре Петровне Лутовиновой. Заехал по делам службы: будучи ремонтером гусарского полка, он интересовался закупкой лошадей, а у дамочки как раз имелся чудный конезавод… Разумеется, нужда в копытных выступала исключительно в качестве повода для визита. Красавец и великан Сергей Николаевич к тому времени капитально поиздержался: гусарство, знаете ли, штука специфическая — шампанское, цыгане, карты, опять же… А тут невзрачная, если не сказать страшненькая богачка перезревает. Заехал, в общем… Варвара же Петровна тоже, не будь дура, глазом стрельнула и чуть не с порога: а не сыграть ли нам, ваше благородие, по маленькой? — А по насколько маленькой, душа моя? — А кто выиграет, тот пускай желание загадывает! — Вот даже как? — А чего мелочиться!..

И Сергей Николаевич выиграл практически уже до того как раздали. И в качестве приза тут же испросил руки и сердца хозяйки, подразумевая, сами понимаете, приданое. На что тут же и получил добро. И даже странно, что Иван Сергеевич не в родителей пошел и от вистов всю жизнь уклонялся. Зато к бильярду был неравнодушен. Из его письма: «Встаю в 8 часов. Завтракаю и т. д. До 9. Затем совершаю часовую прогулку. С 10 до 2 читаю или же пишу письма и т. д. … Ах! Я забыл три партии в биллиард, которые я играю каждое утро с доктором»…

Согласитесь: каждое утро — а за язык никто не тянул — это уже в некотором роде зависимость…

Тургенев рассказывал, как вернувшийся из Севастополя Лев ТОЛСТОЙ остановился у него и: «пустился во все тяжкие. Кутежи, цыгане и карты (во всю ночь); а затем до двух часов спит, как убитый. Старался удерживать его, но теперь махнул рукой…».

И это, заметьте, после того, как тот РАЗ ДВАДЦАТЬ давал себе слово «больше этих проклятых карт никогда не брать в руки»… И это после того, как ему пришлось продать для погашения долгов две из пяти, доставшихся по наследству деревеньки (Ягодную — за пять с половиной тысяч и Малую Воротынку — за восемнадцать); и от полутора тысяч десятин земли у него осталось ровно половина… После того как за сущие гроши сбывал на ярмарках породистых скакунов и, пытаясь отыгрываться, зарывался еще глубже… После, наконец, крупного проигрыша в 1851-м, когда элементарно вынужден был до самой службы жить на пять рублей в месяц, пока не расквитался с требователями…

То есть, картежником наш великий писатель был самым пренастоящим. Да и катанием шаров не брезговал: «Никогда и ни в чем так не проявляется человеческий характер, как за бильярдным столом», — заключил он однажды.