Диагноз: гений. Комментарии к общеизвестному

РУССО утверждал, что мгновенно забывает то, что перенес на бумагу — он пользовался этим умением для своевременной разгрузки памяти…

ПО шёл еще дальше и рекомендовал: «Если вы хотите забыть что-нибудь немедленно — запишите, что вы должны это запомнить»…

Совершенно наоборот была устроена работала память МЕЧНИКОВА. Дату или имя, которые следовало запомнить, он записывал на клочке бумаги, который тут же разрывал и выбрасывал: «Раз имя и число были запечатлены на его сетчатке, он более их не забывал», — объяснял один из учеников академика. Кроме того, обладая фантастическим музыкальным слухом, Илья Ильич без единой ошибки воспроизводил целые оперы и симфонии…

Потрясающе избирательно работала память ПУАНКАРЕ. Не поддающуюся упорядочению информацию он запоминал с огромным трудом. Например, не считал себя обязанным помнить, какой из полюсов батареи заряжен отрицательно — цинковый или медный. Зато легко перемножал в уме трехзначные числа. И прекрасно помнил «все значительные исторические даты, все железнодорожные расписания» (!) — на том простом основании, что для любой из этих второстепенных, вроде бы, деталей находил принципиально важное место в общей системе сохраняемого его не бездонной, как и у всех у нас, памятью…

ФАРАДЕЙ к 35 годам почувствовал, что катастрофически утрачивает способность помнить. И выработал особую систему правил и записей, заменявшую ему память. Но даже она со временем делалась бессильной перед предательством истощенного мозга. Ученому приходилось записывать в лабораторный журнал всё: куда что положил перед уходом, что уже сделал, а чем только собирался заняться. К 45 этому великому и несказанно мужественному человеку пришлось практически отказаться от работы. А еще через десять лет он писал одному из коллег: «Странное последствие плохой памяти. Я забываю, какими БУКВАМИ изобразить то или иное слово на бумаге. Я полагаю, что если б я прочитал это письмо, то нашел бы от пяти до семи слов, относительно которых я в сомнении».

Энциклопедия «Британика» квалифицирует эту катастрофу как «упадок умственных способностей с последующим нарастанием слабоумия». Как странно и страшно звучит это «слабоумие» рядом с именем одного из ярчайших умов XIX века, обогатившего цивилизацию понятием электромагнитного поля!

А Вальтер СКОТТ гордился феноменальной памятью до глубокой старости. Воистину феноменальной. Во-первых, он утверждал, что помнил себя в младенчестве. Во-вторых, в 54 года обещал на спор дословно воспроизвести любое из своих юношеских (с 15 лет и далее) писем — при условии, правда, что ему зачитают первую строку. Однажды во время беседы с Байроном писатель воспроизвел слышанную им всего раз поэму Колриджа «Кристобел»…

Но и эта память работала очень капризно.

«Айвенго» Скотт продиктовал во время обострения болезни (что-то с разлитием желчи, «Я был болен… очень… очень болен» — писал он герцогу Бакклю; приступы длились по десять часов и дольше). После чего не сохранил о романе ни малейшего воспоминания, за исключением основной идеи — она была задумана еще до заболевания…

То же самое было и с «Ламмермурской невестой» — Скотт диктовал ее в паузах между чередой жутких судорожных припадков. А прочел — уже изданную — после того как покинул постель. Прочел и… не вспомнил (по свидетельствам домочадцев) «ни одного обстоятельства, ни одного разговора из этого романа, ни одного из выведенных характеров»…

Применивший гомерову «Илиаду» в качестве инструкции и прямого руководства по поискам Трои ШЛИМАН владел четырнадцатью языками. На изучение английского с французским у него ушло по году. Дальше было проще. Великим и могучим русским Генрих овладел за полтора месяца. Испанский освоил по пути в Венесуэлу — практически на спор. Прибегнув к испытанной методе: взял в дорогу книгу на испанском, которую давно и прекрасно знал в переводах на другие, знакомые ему языки. Кажется, как и во многих других случаях, это были «Похождения Телемака».

Любопытно то, что в юности память у Шлимана была никудышной, и будущий искатель древностей упрямо развивал ее: заучивал по двадцать страниц прозаического текста ежедневно…

ДЖОЙС в сочинительстве использовал сплав из элементов почти ШЕСТИДЕСЯТИ языков и наречий, ДВАДЦАТЬЮ из которых пользовался АКТИВНО…

ВЕРНАДСКИЙ владел (по собственной скромной оценке — «для чтения») всеми славянскими, романскими и германскими языками…

Неустанно и постоянно тренировал память МАРКС. Тренировал он ее испытанным гегелевским способом — выучивал наизусть стихи на незнакомом языке…