Диагноз: гений. Комментарии к общеизвестному

Можно сколь угодно долго спорить о достоверности оставленных Нострадамусом прогнозов, и бог с ними — с лондонским пожаром 1666-го, с Великой французской революцией и казнями Людовика XV и Марии-Антуанетты, с угаданной до мелочей судьбой Наполеона, но 73 года и 7 месяцев, отпущенные Советской России, — совпадение, что ни говори, до загадочного впечатляющее. Пока же, не отвлекаясь на аргументы за и против состоятельности нострадамова наследия, мы обратим чуть более пристальное внимание на механизм постижения им грядущего.

Считается, что предсказания свои наш герой строил на строго научных — астрологией поверенных данных. Однако по утверждению целой армии биографов первые позывы к пророчествованию Мишель испытал после одного из припадков падучей, коей страдал с 19-летнего возраста. Более того: самые точные (то есть, самые привязываемые теперь к истории) предсказания были сделаны им вслед сильнейшим эпилептическим припадкам. А по данным современной медицины развитие сумеречного расстройства сознания с галлюцинаторно-бредовым феноменом у эпилептиков в постприпадочном состоянии (одолели? вот и славно) — довольно характерное для данного заболевания явление.

После выхода в свет (в 1555 году) первой брошюры с сигнальным набором предсказаний книжка Нострадамуса моментально превратилась в бестселлер. Известно, что с того самого времени наш герой и завел привычку сознательного погружения в творческий экстаз. За три дня до очередного сеанса он начинал поститься — «дабы лишиться материальной энергии тела». Моменту пророчества предшествовало также половое воздержание (видимо, и это помогало — ну, как боксерам). Доподлинно известно и то, что для вызова очередной вспышки магического озарения Нострадамус активно пользовался опиумом и страмонием. Не брезговал он и настойкой мандрагоры, обладавшей, как считалось тогда, чудодейственными свойствами. Выяснено и то, что эпилепсия его от сеанса к сеансу прогрессировала…

Выводы не наше дело, однако, заметим, что гений этого человека уже в умении обратить себе на пользу мучительные, надо полагать, проявления терзавшего его до самой смерти недуга. Эпилептиков — море, нострадамусов среди них — единицы. И изо всех — один.

И отдельное спасибо ему за то, что в предсказаниях своих добрался аж до 3797 года включительно. Это позволяет наивно надеяться, что на подготовку к катастрофам действительно планетарного масштаба у человечества еще имеется тысячи полторы лет да с походом!..

И чтобы покончить уже с XVI веком, вспомним еще об одном славном его обитателе. Итальянский поэт и философ БРУНО предпочитал работать, стоя на одной ноге. При этом думал и диктовал столь скоро, что перья едва поспевали за ним — «таков он был по быстроте своего ума и великой способности к мышлению», утверждал один из учеников.

В буквальном смысле погоревший за пропаганду бесконечности Вселенной и бессчетности миров в ней, Бруно наверняка приветствовал бы наше стремление превратить его из этакого молодогвардейца времен святой, как говорится, инквизиции в мало-мальски живого человека. Напомним: на костер взошел не миловидный юноша из учебника истории, а дядька за пятьдесят, без малого восемь лет оттрубивший в застенках папской госбезопасности.

Все эти годы следственная бригада дотошно штудировала книги коллеги, включая переданные трибуналу доносчиком и предателем Мочениго, числившимся в спонсорах и учениках Джордано. Дознаватели копили компромат, ведя с бедолагой провокационные споры на теологические темы. И в пору, когда понятия наука и магия были едва не тождественными (Бруно именовал свою практику в Падуанском университете занятиями естественной магией), «дело» пухло без особых проблем.

Кстати уж и о мифе про несгибаемого Бруно… Принято считать, что Галилей в нужный момент смалодушничал и отрекся, как было велено, чем сохранил себе жизнь, а Бруно героически предпочел поруганию истины костер…

Это, мягко говоря, не вполне так.

Судя по последнему слову на Венецианском процессе, закончившемся 30 июля 1592 года — через пару месяцев после ареста и за семь с половиной лет до казни — величайший из упрямцев эпохи был готов к любым компромиссам. По крайней мере, добросовестно пал на колени и, не сдерживая слез, заявил буквально следующее: «Я смиренно умоляю Господа Бога и вас простить мне все ЗАБЛУЖДЕНИЯ… с готовностью я приму и исполню ВСЁ, что вы постановите и признаете полезным для спасения моей души. Если Господь и вы проявите ко мне милосердие и даруете мне жизнь, я обещаю ИСПРАВИТЬСЯ и загладить ВСЁ дурное, содеянное мной раньше» (выделено нами — С.С.).

Это уж потом были римские казематы, подсадные утки, новые наветы, пытки, перечень из восьми дополнительных обвинений в ереси, требования отречения без оговорок (как будто от ВСЕГО уже не отрекся?), сорок дней на последнее раздумье и воспоследовавшее в ответ знаменитое заявление Бруно о своей правоте. Заявление, скорее всего, уже протестное (что не противоречит и еще одному посмертному приговору: типичная психопатия).