Диагноз: гений. Комментарии к общеизвестному

Жертвой алкоголизма пал национальный герой Шотландии Роберт БЕРНС. Принято рассказывать о простуде, от которой он слег и не оправился. На деле же причиной смерти выдающегося поэта стала врачебная ошибка — недопустимое лечение «летучей подагры» (последствия перенесенного в детстве ревмокардита) красненьким. Роберт и сам не скрывал, до чего любил «заливать тоску», а тут еще и доктор прописал.

Непьющий Бернс прожил бы намного больше 36 лет…

ГЛЮК хвастался, что «считает вполне справедливым любить золото, вино и славу, потому что первое дает ему средства иметь второе, которое, вдохновляя, доставляет ему славу». Из Ломброзо: «Впрочем, кроме вина он любил водку и, наконец, ОПИЛСЯ ею»…

После сорока пристрастился к вину и ГЕТЕ. Назвать его алкоголиком или хотя бы пьяницей — пожалуй, что и язык отсохнет. Но факт: начиная с означенного возраста, Иоганн Вольфганг добросовестно осушает бутылку-две вина ежедневно. И так практически до самой смерти. Причем хвастается, что питается почти только вином и мясом…

ГОФМАН проводил вечера, а часто и ночи в питейном доме. При этом он не ставил себе целью напиваться — Гофман исключительно «взбадривался». После чего по пять-шесть часов кряду блистал фантазией и остроумием перед восхищенной публикой. После смерти писателя владелец его излюбленного кабачка простит родственникам знаменитого клиента долг в 1116 рейхсталлеров, поскольку покойный «с лихвой покрыл его, привлекая в погребок посетителей»…

Сам гений — а гениальность этого безумного гнома давно не обсуждается — признавался, что может творить лишь в состоянии опьянения. Иначе говоря, пил Гофман не оттого, что ему это очень уж нравилось, а токмо во имя разогрева воображения. И не было, между прочим, на Земле — ни до, ни после — другого прозаика, умудрившегося столь мастерски живописать симптомы алкогольной паранойи…

Очень не хочется сморозить чего-нибудь лишнего, но полушепотом напомним, что БЕТХОВЕН скончался от цирроза печени… Опять же: папа, бабушка (забыли? — вернитесь к первой главе первого тома)…

«До чёртиков» напивался МЮССЕ. Пил, что называется, ведрами. Лет с восемнадцати. И не столько удовольствия для, сколько, как думалось ему, заради вдохновения. Член Французской Академии, он крайне редко являлся на заседания. У секретаря Академии по этому поводу даже каламбур сложился: «absinthe» и «absent» (соответственно, «отсутствует» и, сами понимаете, «абсент»)…

«Всегда надо быть пьяным.
В этом всё, это единственная задача.
Чтобы не чувствовать ужасной тяжести
Времени, которая сокрушает ваши плечи
и пригибает вас к земле,
надо опьяняться без устали».

Шарль БОДЛЕР.

Стихотворения в прозе.

Ну, что тут добавить… Мистик, эротоман, опиоман, не знавший границ эксцентрик, он едва не промотал (чуть не пропил, если уж напрямик) 75-тысячефранковое наследство.

Дитя дендизма, Бодлер, подобно Мюссе и большинству современных сотоварищей по цеху, сидел на абсенте — поистине дьявольском пойле, укорачивающем (отслежено и просчитано) как творческую, так и биологическую жизнь всякого его почитателя вот разве что не в разы…

Несколько слов об этом изумрудном напитке.

Абсент был изобретен как лекарство от малярии и дизентерии. Некоторое время использовался для дезинфекции питьевой воды во французских колониальных войсках. Его провокационное действие в развитии у потребителей параноидной шизофрении поначалу старались не замечать — всё списывалось на жару, нервную обстановку и тоску воинов по родине. Офицеры, возвращавшиеся из субтропических широт, и привезли в Париж моду на распитие этого эликсира. Мало-помалу абсент превратился в подобие аперитива, и пропустить перед ужином стаканчик «Зеленой феи» стало нормой едва ли не всякого буржуа. Монмартрские же поэты с художниками пошли дальше и не останавливались даже на двух десятках стаканов «Зеленоглазой музы» (в которую переименовали «фею» непризнанные гении) за вечер. К концу XIX века «муза» звалась уже «омнибусом в Шарантон» — там находился знаменитый сумасшедший дом, ставший последним пристанищем для многих отчаянных.

Двадцать пять французских заводов производили этот яд аж до 1915 года, когда парламент был вынужден запретить его производство: полки абсентистов выглядели на фоне воинственных немецких солдат жальче жалкого.