Диалоги

М а л е н ь к и й. Людка Бааль. С акушерских. Генеральская дочь.

В ы с о к и й. Ничего, хотя и генеральская. Но сама как? Не генерал?

М а л е н ь к и й. Хуже. Больно нервозна и сентиментально влюблена.

В ы с о к и й. В кого?

М а л е н ь к и й. В саму себя. И еще, говорят, в революцию.

В ы с о к и й. С такими ляжками?

М а л е н ь к и й. А что ее, одни чахоточные, что ли, делают?

Из зала доносится чей-то жидкий тенорок:

О Казань, ты Казань многогрешная,
За грехи наказал тебя бог!

Чье-то меццо:

Кибитка легкая летит
Родными, снежными полями,
Морозно, тьма кругом, все спит,
А снег хрустит под тормозами.

Чей-то возглас: «Господа, господа!»

Выходят  Н и к о н о в, З в о н а р с к а я. Навстречу — Ш е л о н о в.

Ш е л о н о в. Сто, Паса, мрацен? С похмелья? Какие думы бороздят… лобик?

Н и к о н о в. Отстань.

З в о н а р с к а я. А ты, как всегда, сияешь?

Ш е л о н о в. О-хо-хо!

К т о - т о  ю р к и й. Вы слышали, Лида? Паша, слышали? В Петербурге Менделеев выгнал ректора из лаборатории. В Москве семнадцать человек ранено.

Ш е л о н о в. И твое гражданское сердце скорбит?

К т о - т о  ю р к и й. С тобой невозможно!.. Ты!..

Шелонов машет рукой, отворачивается. Появляется  П о р т у г а л о в.

П о р т у г а л о в. Шелонов! Постой! (Отводит в сторону.) Ты почтил своим присутствием торжественный акт в честь открытия университета. Интересно, почему?

Ш е л о н о в. А пошел ты…

П о р т у г а л о в (положив ему руку на плечо). Еще раз спрашиваю тебя. В знак протеста против современных порядков было вынесено решение о бойкоте. Прошу пояснить, почему ты?..

Ш е л о н о в. А я тебе еще раз говорю, пошел! Вместе со своим судом пошел к… куда-нибудь! Инспектора с его педелями мало! Другая еще инспекция, внутренняя!

П о р т у г а л о в. Со студенческим судом не шутят.

Ш е л о н о в. Я сам себе закон, и не надо мне никаких надсмотрщиков.

П о р т у г а л о в. Кто тебя пригласил сюда?

Ш е л о н о в (после паузы). У господина Никонова тяжкое похмелье. Нуждается в лечении. Вы позволите, господин великий инквизитор? Хо-хо-хо.

Из залы, бурно споря, выходят  Б р о н с к и й, У л ь я н о в, Ф а д е е в, Л ю д м и л а  Б а а л ь, З в о н а р с к а я.

Б р о н с к и й. В Германии все условия для перехода. Причем без катастроф! Шестьдесят газет у эсдеков! Сознание и понимание перемен должны быть присущи народу. Вот они и работают с ним! С тем же лавочником.

У л ь я н о в. Выходит, революцию в смысле насильственного переворота побоку? Надо дожидаться, когда лавочник созреет!

Ф а д е е в. Дави его, Ульянов, дави!

З в о н а р с к а я. Я не понимаю, куда вы ведете?

У л ь я н о в. Вы жалкий прогрессист, Бронский. И ваша революция — это не революция, а шулерство, подтасовка.

Ф а д е е в. Моя революция шулерство, а ваша?

У л ь я н о в. Не знаю. Во всяком случае, не ставка на постепеновщину! Но и не испанский роман с одними приключениями!

Б р о н с к и й. Что ж? Муравьиная работа множества простых людей?

У л ь я н о в. Своего пути я еще не знаю! Я его выбираю!

Б а а л ь. Раньше хорошим тоном считалось народничество, теперь — марксизм.

У л ь я н о в (усмехаясь). Хорошим тоном? Дело разве в моде?

П о р т у г а л о в. Дело делать надо! Когда человека душат, единственная мысль — освободиться от душителя.

Ш е л о н о в. Ну, а потом что?

П о р т у г а л о в. Потом… это потом!

Ш е л о н о в. А если рука привыкнет? И чья-то шея не понравится?

П о р т у г а л о в. А ты бы хотел поставить индивидуальную шею выше общего?

Ш е л о н о в. Значит, человечку с индивидуальной шеей… Хо-хо!

П о р т у г а л о в (с яростью). Наше дело — уничтожать! Уничтожать! Мы — бикфордов шнур к динамиту!

У л ь я н о в. И что ж, люди, по-вашему, должны принимать участие в революции, не имея перед собой даже никакого определенного идеала? Возможно ли отыскать хоть одного человека, который решился бы посвятить себя какой-то деятельности…

Ш е л о н о в. Баранов всегда избыток!

У л ь я н о в. Но если мы уподобимся этим баранам и не будем думать ни о целях своей деятельности, ни о способах ее существования… (Португалову.) Все это деятельность неосмысленная, инстинктивная. Мне кажется, мы все где-то вот на этом уровне… Уровне инстинкта! Не устаем толковать о том, что следует уничтожить, против чего нужно бороться, но чем заменить разбитое? А это ведь — не курятник построить, господа!..

Ф а д е е в. Дай-то бог разбить сначала. А уж что-нибудь сообразим.