Читаем Диалоги с Евгением Евтушенко полностью

Диалоги с Евгением Евтушенко

Случайные связи —Они порицаются, ставСинонимом грязиУ грязи самой на устах.И лженедотроги,Надменные губы поджав,В пожарной тревогеМужьям залезают в пиджак.Взрывается ярость,Когда там находит рукаЗаписочку, адрес —Любую улику греха.Упреки в разврате,Они по-судейски грозны,Как будто в растратеСвященной семейной казны.Пусть лучше запомнят:Развратнее нет ничегоСпать с мужем законным,Когда ты не любишь его…Но разве развратенТот случай, совсем не слепой,Что так безвозвратенИ все-таки вечно с тобой!Проездом, пролетом,Тот случай – прекрасен и дик —Тебя над болотом —Возносит пускай хоть на миг.В метро, в электричке,В толпе, тебя взявшей в кольцо,Среди обезличкиВдруг выплывет чье-то лицо.И жизнь без нажима,Лишь горло сжимая тебе,Вдруг неудержимоВас бросит друг к другу в толпе.Что будет – потемки,Но выплакать легче тоскуЕще незнакомкеИ все же – почти двойнику.Честней очерственья,Когда вы с женой, как враги, —Тот брак на мгновенье —Зато без измен и ругни.И разве случайнаТакая случайная связь,Которая тайноМерцает, всю жизнь тебе снясь?При той дешевизнеЗанудства, с которым слились,Случайности жизни —Быть может, и есть ее смысл…И пусть обличают,Порочат, бесстыдно стыдя, —Без слова «случайность»Нет слова другого – «судьба».

И чего я стесняюсь этого стихотворения? Довели… Ничего здесь нет нечистого. Я никогда и не составлял амбарных книг своих, так сказать, сексуальных похождений…

Волков: Никаких донжуанских списков?

Евтушенко: Никаких. Но я никого не забыл.

Волков: Знаменитый донжуанский список Пушкина – по-моему, тридцать с чем-то имен. А Бродский перед отъездом на Запад с гордостью сообщил Томасу Венцлове, что у него он вдвое больше. Приблизительно в том же возрасте.

Евтушенко: Бог ты мой, у меня свои правила игры! Я этого не люблю. Я считаю это ниже своего достоинства просто. Я просто помню всё, не забываю. У меня всё это в стихах. Любовь везде. Вот тут, смотрите, Наташа Апрелева – еще до Беллы. Сейчас живет в Америке, между прочим. Ну это еще влюбленности. Потом уже любовь за любовью пошла… Помните, я вам рассказывал про это мое знаменитое стихотворение, написанное аж в 1954 году? «Видишь, небо какое синее?» (См. выше. – Ред.) Понимаете, уже тогда всё пошло. А таких стихов было мало тогда!

Был момент, когда денег у меня было полно, потому что я печатался много в газетах. Я был одним из самых богатых студентов Литинститута, ходил в «Коктейль-холл», у меня был роман с барменшей «Коктейль-холла».

Волков: О, барменша! Это уже экзотика.

Евтушенко: Ей было сорок шесть лет, она была генеральской вдовой и замечательной барменшей. А мне девятнадцать было.

Волков: Правильное соотношение. И, кстати, любовная тема – вы там ведь тоже начали пролагать новые пути. Она ж была такая суперцеломудренная, советская поэзия того времени. Как любят до сих пор шутить в Америке, писали больше о любви к трактору. Это была такая производственная любовь. А у вас всё приобретало личный, персональный характер, и оттого ваши стихи нас всех цепляли. Они были про секс, которого в СССР якобы не было…

Евтушенко: Вот появилась у нас девушка, приехала из Одессы. Лена Зятковская. Она была актриса, хотела поступить в театральное училище. Она в меня влюбилась. Я ее, кстати, любовь нашу, как мы оказались вместе, описал в поэме «Голубь в Сантьяго». Я переподарил ее герою поэмы, Энрике.

Волков: Ведь Энрике – это вы сами, правда? В этой поэме больше правды о себе, чем в вашей автобиографической прозе. Больше правды об отце, о матери, об их отношениях друг с другом и об их отношении к вам. И о женщинах, о сексе, как у вас ничего не получилось в первый раз, как вы зарыдали… И, конечно, о суицидальных мыслях – это ваша обсессия.

Евтушенко: Да, любовь спасает. Чувство спасает:

Перейти на страницу: