Диалоги снаружи и внутри

Закат сползал в небесный перевал.
Далекий горизонт в огне жеманном
Казался цепеняще первозданным
И, чуть вздохнув за склонами холма,
С величием надменным уплывал.
В холодном застывающем пространстве
В тупом метафорическом упрямстве
Луной светилась полночная тьма.

В малиновом мерцании угли

Вокруг пещер смиренно угасали.
Прекрасные березы в ночь бросали
Как свечи опаленные листы.
А там, вдали, на краешке земли,
Столетьями неслыханно раздольной,
Стояли под десницею престольной
Усыпанные звездами кресты…

«Ты уйдешь далеко – на чужую дорогу…»

Ты уйдешь далеко – на чужую дорогу,
Будешь версты обочиной долго искать.
Зубы крепко сцепив, к незнакомому богу
Обратившись, молитву впервые шептать.

И своими ль веригами страждущей воли

Непременно в продажном рассвете сверкнешь?
Будут блики смеяться. И в тихое поле
Ты, внезапно бледнея, зачем-то свернешь.

Но с каким наслажденьем восход устремится

За тобой из горнил раскаленных глубин!
И откликнется эхо в дурной огневице
Леденящего скрежета снежных лавин…

Обернешься… Подтаявший след на дороге,

На камнях лишь мерцанье луны – никого.
Да мелькнет чей-то крест на мгновенье убогий
Под кружащим листом во вселенной его…

1945 г. – 1970 г. XX века

Какой удивительный звук! Это – старая венская арфа.
Чайковский, Шопен! Я – на сцене средь моря цветов!
О, как горячо моя старая бабушка Марфа,
Таясь, перед ликом Мадонны молилась о том…

Ах, бабушка! Ей ли не помнить, как в стенах вокзала

Немецкий пилот средь обломков его умирал?
История – судьбы миров в жуткий узел вязала.
И бледный архангел на арфе ей гимны играл…

А я все ползла под обломками черной фанеры

Средь вздыбленных свастик в окрестный вселенский
простор.
И белой звездою – светящимся ликом Венеры
В полуночном мраке горел чьей-то бабушки взор…

Ах, бабушка! Я ли с крыльца твоего с белым бантом

На русой косичке плыла по орбитам планет?
В столицу, Москву! И сквозь годы большим
музыкантом —
Уже утонченной арфисткой иду в белый свет.

Афиша, театр… Я – под светом пылающей рампы!

Ах, бабушка! Ты дождалась все же этого дня!
За тысячу верст в тусклом свете облупленной лампы
На главной газетной странице увидишь меня!..

О, сколько же лет… Я пришла к ней —

к ослепшей уж Марфе.
Стою под окошком. С пластинки чуть слышен романс.
Простит ли?.. Ведь я никогда не играла на арфе.
Играли меня… В блеске лезвий ножей в преферанс…

«Что странно в том? Ты стал однажды жертвой клеветы?…»