Диана де Пуатье

Нет никаких доказательств тому, что столь странная для этой до сих пор безупречной женщины слабость имела место. Более того: многочисленные письма Дианы к Бриссаку подтверждают обратное, то есть существование тесной, но сугубо деловой связи между фавориткой и ее верным другом, одним из ставленников Гизов. Впрочем, у Бриссака были все возможности для того, чтобы прекрасно выполнить свою трансальпийскую миссию.

В начале 1551 года кардиналу Турнонскому, вновь попавшему в милость, было поручено представлять французское королевство в Италии. Вместе с ним туда направили протеже Мадам, ее шпиона, Доминика дю Габра, епископа Лодевского. Господин д'Юрфе, французский посол в Риме и ставленник коннетабля, был отозван. Это стало неопровержимым доказательством тому, что дело леди Флеминг оказало серьезное влияние на исход спора между сторонниками войны и защитниками мира. На смену умеренной тактике кардинала Дю Белле пришла совершенно другая политика.

Побыв некоторое время посредником между представителями противоборствующих лагерей, Юлий III вскоре совершенно недвусмысленно выказал свое предпочтение Карлу Пятому. Он намеревался, в первую очередь, отнять Парму у семьи своего предшественника, поэтому он попросил, чтобы это герцогство из владений Фарнезе было передано папскому престолу до момента разрешения спора. Таким образом, еще одна территория стала подвластна скипетру Цезаря.

Возмущение Фарнезе не имело границ. Они были заодно с Гизами с того самого момента, когда папа Павел III вручил шапку кардинала Карлу Лотарингскому. Несмотря на недовольство Монморанси, король встал на их сторону и потребовал независимости для этого герцогства.

Европа вновь оказалась на распутье. Никогда еще Карл Пятый, который уже совершил победоносное шествие по Германии и Италии, не был столь близок к осуществлению своей мечты. Церковь была в его руках. С высочайшего позволения папы Карл перенес в Тренто церковный собор, на котором должен был рассматриваться вопрос о реформе, к тому же участия протестантов в этом соборе не предполагалось. Деспотизм окутал своей тенью Нидерланды. Между германскими «свободами» и имперской властью начался решающий поединок. На пути объединившего в себе все течения прилива, который нес Габсбургов к господству на материке, единственной преградой, плотиной, был король Франции. Не было ни одной жертвы Цезаря, которая не молила бы Генриха о помощи.

Что касается коннетабля, он бы без всякой жалости избавился от итальянцев и немецких лютеран. Для Гизов, поборников католицизма, было бы вполне логично стремиться к тому же, но чтобы добиться воплощения в жизнь своих честолюбивых планов, они были вынуждены вновь обратиться к политике Франциска I (до Крепи).

Диана, злившаяся на Монморанси, стала их защитником и союзником, что немало поспособствовало возрождению национализма во Франции.

Двадцать седьмого мая 1551 года Христианнейший король, принося свои уверения в полном повиновении Церкви, объявил войну папе.

В течение этого же месяца Гизы одержали еще одну победу несколько другого рода. Парижский Парламент ни разу не удовлетворил их требования о том, чтобы во Франции их чествовали так же, как принцев. Первый Президент Парламента, Пьер Лизе, лишился своей должности, и канцлер Оливье попал в опалу. На пост хранителя печатей назначен Жан Бертран, один из друзей Мадам, под непосредственным контролем которой отныне оказались не только финансы, но и правосудие. Это должно было доставить огромную радость выдающейся сутяге.

Тем не менее Диана никогда не позволяла себе увлечься. Она нарушила равновесие сил, но при этом ни в коей мере не собиралась давать возможность своим протеже обходиться без нее. Возобновившееся расшатывание весов сделало Монморанси первым дворянином в истории Франции, удостоившимся титулов герцога и пэра.

Оказанная ему огромная честь совсем не означала, что помыслы Дианы устремились в сторону воззрений старика. Напротив: произошедшее вынудило коннетабля, как и в 1536 году, забыть о своих политических взглядах и встать на службу той, кого он осуждал.

В сентябре император и король выдвинули друг другу свои требования, что явилось прелюдией к пятой за прошедшие тридцать лет войне между наследниками Людовика XI и потомками Карла Смелого. Пятого октября Франция заключила секретный договор с курфюрстом Морисом Саксонским.

Карл Пятый считал Мориса, на которого пал его выбор, своим самым надежным помощником, своим другом, практически своим сыном. Именно благодаря этому протестанту он одержал победу в Мюльберге и с его поддержкой он надеялся однажды водрузить столп верховенства Габсбургов посреди хаоса Германии.

Доверяясь этому сторожевому псу для острастки остальным принцам, он вновь лелеял мечту о своем мировом господстве, о крестовом походе на Константинополь и Иерусалим с участием всех христианских государств, превратившихся в его вассалов.

При этом, впрочем, он продолжал со всей тщательностью делать свое дело, вплоть до того, что приказал казнить женщину, воскликнувшую во время религиозного шествия: