Дьявол

Но глаза Кармы были не единственными, с которыми он встречался взглядом. Иногда по ночам появлялся Тим О'Тул и играл на арфе. Это может показаться нелепым, но Тим играл на ирландской арфе, небольшом инструменте, который он клал на одно колено и щипал струны. Он наигрывал заунывные мелодии, и дрожащее тонкое облигато струн сочеталось с его богатым баритоном, когда он сидел на решетке над люком посередине корабля и пел. На его музыку сходилась большая часть команды, и после того как Рори ловил ночное видение Кармы, он спускался со шканцев, вставал у мачты и слушал. Часто Рори замечал по повороту головы Тима, что он смотрит на него, и как-то ночью, когда Тим перестал петь и все матросы разошлись, Тим пошел туда, где стоял у перил Рори, глядя на скользящие волны.

– Прости, Рори, за то, что я причинил тебе.

– Все обошлось, Тим. Я зла не помню.

Тим глянул через плечо и, видя, что на палубе никого нет, положил свою руку на борт рядом с рукой Рори.

– Так пожмем друг другу руки, Рори, и забудем про то, что я сделал, пытаясь заманить тебя на корабль?

– Давай забудем, Тим, и будем друзьями. – Рори взял про тянутую руку и пожал ее.

– Мне очень жаль, что нам надо будет выяснить отношения, дружище, дело в том, что я не хочу с тобой драться. Когда дойдет до драки, я ведь про все забываю. У меня репутация – педераста-любителя, но я не сентиментален. Я умею в драке кулаками махать. Здесь на судне нет ни одного, кто бы мог поколотить меня хоть в честном бою, хоть в неравной драке. Если настанет день, когда мне придется сразиться с тобой, я закину тебя отсюда к черту на рога, а потом обратно, потому что я дорожу своей репутацией. Но лучше б этого не было, дружище Рори. У меня нет никакого желания снять с тебя стружку или попортить твое хорошенькое личико. Лучше уж нам быть друзьями.

– Мы и так друзья, Тим. – Рори не мог желать парню ничего дурного. – Друзья так друзья, но будем об этом помалкивать, ты – в носовом кубрике, а я – на шканцах.

– Это запросто. Мы можем быть товарищами, но не близкими друзьями. Видишь ли, Рори, одна из причин, почему я хотел заманить тебя на корабль, это чтобы мы были вместе. Понравился ты мне, и совсем не за гинею заманил я тебя, я же не знал, что ты окажешься офицером. Воду с маслом не перемешаешь, точно так же как офицера с матросом, но мы же не собираемся всю жизнь провести на судне. Через два дня мы будем в Фуншале. Я был там много раз, там за городом есть гора, а к ней ведет дорога. В одном месте на ней можно сесть и видеть на мили вокруг, как сам Господь Бог всемогущий, весь мир как на ладони. Прекрасная прогулка, и у меня есть увольнение на берег. Мы могли б встретиться вне порта, Рори, и тогда не будет ни офицера, ни матроса.

– Могли бы, Тим, и мне ничего больше не надо, как сходить с тобой на эту прогулку, растянуться на доброй зеленой травке с твердой землей подо мной. Но я знаю, что не попаду на берег.

Старик Стоут собирается проверять счета по винному погребу на мадеру, которую мы берем на борт, а это значит – мне надо будет проверять вино во время погрузки. Хотя хотелось бы пойти с тобой. – Здорово было бы: только ты и я лежим под деревьями и ни о чем не думаем. Но самое главное для меня – это то, что тебе хочется, и если у нас не получится здесь, то получится, когда мы станем в замке Ринктум, хоть там и нет гор. Ничего, кроме чертовой вонючей реки, где полно крокодилов. Мы пробудем там неделю, а то и больше, и может, там мы найдем, куда пойти, и сможем уединиться. Но запомни мои слова, мы будем драться до того, как приедем туда. Можешь не беспокоиться. Сам Старик Бастинадо проследит за этим.

– Бастинадо?

– Проклятый, чертов, вздорный, старый изверг собственной персоной! Старик! Капитан! Так его называют на баке, потому что он самый кровожадный капитан невольничьего флота. Ох и любит пороть. Отбивную из человека может сделать. Любит смотреть, как опускается плеть, и слушать, как кричит бедняга. Все голову ломают, кто же будет первым в это плавание. Уж больше недели плывем, а ни одной «кошки» не всыпал, но уже скоро, погоди и увидишь.

Иногда он дает поиграть с «кошкой» Большому Жалу, а иной раз и сам сечет, но именно в открытом море он входит в самый раж. Выберет себе негритоса и давай его сечь каждый день, а сам стоит рядом и смотрит, и слюни текут через губу, и бриджи раздуваются во все стороны. Матросы говорят, что он сечет свою бедную черномазую сучку каждую ночь, и мы надеемся, что так оно и есть, потому что это удерживает его от того, чтобы сдирать мясо с наших спин.

– Я слышал крики в его каюте. – Рори начинал понимать не которые звуки, которые не мог объяснить.