Дьявол кроется в мелочах

Соня не обратила ни малейшего внимания на комплимент, который в любой ситуации заставил бы ее покраснеть от гордости.

— Если это действительно было прижизненное издание Блейка, то сколько оно могло бы стоить?

— Не знаю, — старый профессор покачал головой, — я никогда не был силен в антиквариате. Мы с Леночкой никогда не страдали накопительством, а деньги тратили в основном на путешествия, то есть на впечатления.

— Это мы легко узнаем, — подала с дивана голос Лена. — Я спрошу у Вити, и он выяснит по своим каналам. Думаю, что уже завтра я смогу сказать тебе что-то конкретное. Дед, какой же ты прекрасный рассказчик! Я все время про это забываю.

— Да будет тебе.

— Похоже, книга действительно ценная, — задумчиво сказала Соня, — потому что в квартире Галактионовых, очень просто, я бы даже сказала, бедно обставленной, установлены двойные сейфовые двери. Галактионов знал, что его Блейк может вызвать нездоровое внимание. Получается, что Бориса Авенировича и Санька убили именно из-за этой книги. А еще получается, что он знал о грозящей ему опасности, потому что стихи в дневнике Санька прямо на это указывают. И то, что это именно Блейк, — вовсе не совпадение.

— Похоже на то, — согласилась Лена. — Интересно, удалось преступнику завладеть книгой или нет?

— Я была в квартире, — призналась Соня. — Я не видела никаких книг, кроме тех, что стоят на стеллажах в коридоре. Конечно, я их не внимательно разглядывала, но есть фотографии этих стеллажей. Поэтому я смогу посмотреть. Знать бы еще, что именно мы ищем. Но меня, если честно, волнует другой вопрос. Если Николай Модестович действительно убил своего давнего соперника, ставшего врагом (а об этом тоже написано в дневнике), чтобы завладеть книгой, то почему он ждал так долго? Со смерти профессора Свешникова прошло пятнадцать лет.

— Думаю, что ответ на этот вопрос знает только сам Николай. — Золотарев пожевал тонкие стариковские губы. — Вот только, если ты хочешь знать мое мнение, не способен Колька на убийство. Кишка у него тонка. Сподличать, украсть, обмануть, это да. А убить… Нет, не смог бы.

— И тем не менее Галактионовы мертвы уже год, — задумчиво сказала Соня. — С огромной долей вероятности это означает, что Блейка в их квартире нет. Кстати, Галактионовы жили очень трудно и бедно в последние годы. А как еще можно жить на две пенсии. Они позволяли себе совсем простые, дешевые продукты, а это означало, что ценную реликвию, доставшуюся ему от его учителя, Борис Авенирович так и не продал. Хотя мог бы. Вот только тот, кто пошел на убийство ради выгоды, точно не обладал подобной щепетильностью.

— Я с Борисом был знаком очень поверхностно. — Федор Иванович тяжело вздохнул. — Но как я помню из Лёниных рассказов, мужиком он был хорошим. С трудным характером, мрачным, неуживчивым, но порядочным и добрым. Так что если его кто-то убил, то этого человека обязательно нужно найти и наказать.

* * *

За окном сияло солнце, непривычно яркое после приевшейся зимней хмари.

Феодосий просто сидел и совершенно бездумно смотрел в окно. Такое, на его памяти, приключилось с ним впервые лет за пятнадцать, если не двадцать. Нахальное солнце щекотало нос и глаза, назойливо мешая думать.

Это было некстати, потому что важных тем для размышления, собственно говоря, на повестке дня было две. Во-первых, вчера Феодосия пытались убить, и чувство человека, чудом избежавшего гибели, было для него внове.

Точнее, не так. Во время своей юности он не раз и не два оказывался на волоске от смерти. Спецназ ВДВ мало напоминал пионерский лагерь, и школа выживания, имевшаяся за плечами Феодосия, была такой, что и многие кадровые военные бы позавидовали. Что-что, а выживать он умел, и это качество, въевшееся в кровь, что и не вытравишь, впоследствии много раз выручало его в бизнесе. Но сейчас ситуация была иной. Покушавшийся на него враг был невидимым, не идентифицированным, непонятным. Как и преследуемые им цели.

Накануне ночью Лаврецкий так и не смог заснуть, а потому перебрал в голове все варианты, кому и где он мог перейти дорогу. Пасьянс не сходился. У него не было серьезных врагов, точнее, не было никого, кто подходил бы под определение «враг». Только недоброжелатели и завистники. По большому счету, у него не было конкурентов, потому что в том бизнесе, который он придумал и развил, Лаврецкий уже давно и прочно занимал ту нишу, в которую не было хода менее рисковым, менее талантливым, менее бесстрашным.

Большинство предпочитало ходить проторенными тропами, плавать помельче, летать пониже, откусывать скромнее. Феодосий Лаврецкий не стеснялся, а потому давно оставил это большинство за спиной. Конечно, в спину ему плевали, не без этого, но это лишь в очередной раз подчеркивало ту непреложную истину, что он впереди. Он шагал такими большими шагами, что попытки догнать его или хотя бы идти с ним в ногу давно были брошены. Поэтому никто из представителей ресторанного бизнеса не имел ни малейшего повода его убить.