Дьявол носит чёрный

– Иди. – Джулиан похлопал меня по плечу. – Ты ведь ради него пришла.

Я подошла к Чейзу. Положила руку ему на спину. Мое сердце сжалось в груди. Петляло. Скручивалось. Умоляло. Кричало: «Выпусти меня». Я никогда так не боялась заговорить с кем-то. И не знала, смогу ли пережить его боль.

– Чейз.

Он развернулся и рухнул в мои объятия. Я по инерции отшатнулась, но обхватила его руками, словно заключив в тиски. Каждый дюйм наших тел был связан, прижат друг к другу. Казалось, что мы подключены к сети: я играла роль зарядного устройства, а он высасывал из меня энергию. На его лице отражались эмоции, которых я никогда раньше не видела. В нем читалось столько уязвимости, что казалось, будто меня резали острым ножом. Я обхватила ладонями лицо Чейза и отстранилась, дабы заглянуть ему в глаза. По моим щекам струилось столько слез, что я испугалась за свой рассудок. Я обожала Ронана, но не знала его настолько, чтобы его смерть вызвала такую реакцию. Все, что я знала, это то, что он оставил семью, которая искренне его боготворила. А значит, был человеком, достойным моих слез.

– Сейчас я отвезу тебя домой, – прошептала я.

Чейз покачал головой.

– Еще столько всего нужно сделать.

– Нет, – в унисон сказали Кэти с Лори, вставая с кресла.

– Нет. Все это бюрократия. Мы встретимся через несколько часов и перегруппируемся, – настаивала Лори. – Я хочу принять душ. Собраться с духом. И мне нужно позвонить своим сестрам.

Поездка на такси до дома Чейза прошла в тишине. Мы держались за руки на заднем сиденье, наблюдая за мелькающим за окном Нью-Йорком. Когда мы добрались до его квартиры, я налила ему щедрую порцию виски и заставила обхватить бокал пальцами. Потом усадила за кухонный островок в форме подковы, направилась в ванную и включила душ. Пар окутал стеклянные дверцы. Я бросила полотенце на обогреватель, вернулась на кухню, поднесла бокал с остатками виски к губам Чейза и заставила его осушить его одним глотком. Затем потащила его в душ.

– Позови меня, если что-то понадобится.

– Я не инвалид, – грубо отрезал он, затем судорожно вздохнул. – Черт. Прости. Спасибо.

Пока Чейз принимал душ, я решила приготовить ему что-нибудь сытное. Кулинария не входит в список моих любимых занятий, но я понимала, что ему нужна настоящая домашняя еда, а не причудливые блюда навынос. Могу с уверенностью заявить, что его холодильник наполнял тот, кто точно знал, что Чейз холостяк и не часто бывает на кухне. Я остановила выбор на чили из говядины с грибами, баклажанами и тыквой. Последнюю я нашла в нетронутой корзине из супермаркета органических продуктов, которую Чейзу, должно быть, кто-то подарил, и теперь она одиноко стояла на кухонном островке.

Я внимательно изучила рецепт на своем телефоне, пока водила деревянной ложкой в дымящейся кастрюле с чили. Единственным ингредиентом, которого не хватало, была паприка. Я открыла кладовую Чейза, чтобы посмотреть, не хранит ли он там случайно какие-нибудь специи. И резко замерла. Прижала руку к груди, позволив телефону выскользнуть из пальцев и упасть на пол.

Передо мной стояли азалии. В темноте кладовой, где теперь не было ничего, кроме трех включенных на обогрев увлажнителей воздуха. Азалии цвели в полную силу, переливаясь красками в полутьме. На меня смотрели лепестки с белой окантовкой и ярко-розовыми сердцевинами. Я сделала шаг и осторожно подняла растение, увидев тайную метку маркером, которую оставила на нем, дабы позже убедиться, что это тот же самый цветок.

Это он.

«Темные, влажные, теплые места. Вот где лучше всего растут азалии», – сказала я Чейзу в тот день.

Он запомнил.

Блэк не выбросил их и не дал им погибнуть. Он помог им расцвести.

Закрыв дверь, я попятилась, пытаясь отдышаться. Мои легкие будто уменьшились в размерах в десятки раз. Он сделал невозможное. Чейз поддерживал их жизнь в течение многих недель, очистив всю свою кладовую и ежедневно заботясь о цветах.

Чейз готов к обязательствам. Я чувствовала это всеми фибрами своего сердца. Но я также знала, что сейчас он объят скорбью, растерян и совсем не в том расположении духа.

– Привет, – услышала я его голос позади себя. И, подпрыгнув на месте, обернулась.

– О. Привет.

– Ты что-то готовишь? – он выглядел измученным, вытирая полотенцем свои непослушные волосы.

– Да. Чили. Ты голоден?

– Конечно, если он не сгорел.

Именно тогда я поняла, что чили, на самом деле, находится на поздней стадии подгорания. К тому времени, как я подбежала к плите, кастрюлю покрывала черная корка обугленных бобов.

Чейз выглянул из-за моего плеча, вглядываясь в опаленное месиво.

– Пицца? – вздохнула я.

Он кивнул, подбородком коснувшись моей лопатки.

– С пепперони и артишоками. Как любил отец.

* * *

Чейз

Через пять дней состоялись похороны.