Дьявол в раю. Романы

— Ты что же, супер, думаешь, я не видела, как ты стоял напротив этого… с ножом и улыбался? Такая улыбка в Голливуде стоит миллион долларов.

Возвращаясь с подносом к своему столику, Гуров поморщился, увидев рядом с Марией пышнотелую блондинку, чей разговор с подругой они слышали здесь же несколько дней назад.

Стол был заставлен множеством тарелок, Гуров замешкался, не зная, куда поставить свои.

— Здравствуйте, — и он протянул Марии одну из тарелок.

— Опять омлет? — Голос у Марии стал непривычно капризным.

Дама с сочувствием взглянула на Гурова, обронила:

— Здесь такие миниатюрные столики, рассчитаны только на двоих, а стула ставят четыре, просто смешно. — И, не переводя дыхания, продолжала: — Впервые вижу столь трогательную заботу брата о сестре.

— Не забота, а терроризм, — поправила Мария. — Брат кормит меня с ложечки со дня рождения.

— Но вы же ровесники! — Дама всплеснула полными руками.

Гуров выглядел моложаво, но десять лет разницы не заметить мог только слепой. «Ровесники» — шпилька в адрес Марии, на что она отреагировала мгновенно:

— Братишка задержался в своем развитии. Этот ужасный менингит! Вы, наверное, думаете, он меня сопровождает? Как раз наоборот.

Гуров поперхнулся, не зная, как реагировать. К счастью, в это время к столику подкатился шарообразный, похожий на беременную женщину, усатый грузин.

— Доброе утро, генацвале! С вашего позволения я верну беглянку на ее законное место, — он взял даму под руку. — Дорогая, шампанское уже закипело.

Мальчик-официант поставил тарелки на поднос и поспешил за ними следом.

— Как вас угораздило, миледи? Вы — и в таком обществе?

— Когда человек попадает под ливень, вы так же изощряетесь в остроумии, милорд? Слушай, — забыв об этикете и титулах, едва не заплакала, как обиженный ребенок, — они утащили мою грушу!

— Возьми себе другую, есть о чем волноваться.

Последнее замечание окончательно вывело Марию из себя.

— А где обслуживание по первому разряду? К тому же я выйду из роли законченной стервы.

— Это тебе не грозит, — успокоил Гуров, усмехнувшись. Однако одобрил про себя ее поведение: «Молодец, Марья-царевна, конспиратор что надо!» Вслух произнес и не без сочувствия: — Потерпите, миледи, скоро вы станете милейшей душечкой!

Мария вонзила белоснежные зубы в сочную мякоть самой лучшей из лучших груши, принесенной и преподнесенной ее «братом» с изысканным поклоном.

— Его зовут редким именем — Гиви, с ним друг Петя. Они вчера вечером закадрили эту сладкую парочку.

— Откуда ты все знаешь? — удивленно поднял брови Гуров.

— У меня брат сыщик. Мне скучно, смотрю по сторонам, пытаюсь брату помочь.

— Не употребляй это ужасное слово «закадрили».

— Ты же пользуешься профессиональным жаргоном: «установил связь», «сел на хвост», «повел плотно», — Мария лукаво улыбнулась. — Я была свидетельницей процесса знакомства. Инициатива исходила не от мужчин. Их самих слопали мгновенно, живьем, даже не разжевали. Меня удивило, что мужчины не сопротивлялись, хотя сразу видно, они крайне разборчивы в женщинах.

— Маша! — Гуров чуть не поперхнулся от бессильного возмущения.

— Что, дорогой? Каждый говорит на языке своей среды. Я тебе это только что продемонстрировала. Могу добавить такие слова, какие ты порой употребляешь, со стыда сгоришь.

— Не надо! — взмолился Гуров. — За тридцать лет в зоопарке чему только не научишься.

— Не прибавляй себе лет, тебе и так достаточно. Не оправдывайся — это удел слабых. Отнесись к моим словам о приехавших вчера мальчиках серьезно.

— Что ты взрослых мужиков мальчиками называешь? — недовольно проворчал Гуров.

— Тебя я даже в гневе так не назову. Даже не представляю, в каком возрасте ты перестал быть мальчиком? — Мария разглядывала его с искренним любопытством, точно видела впервые. — В тебе порой искрит мальчишество, так и матерый волк может по настроению поваляться на траве, но все равно щенком его не назовешь.

— За что и любишь? — Гуров понизил голос, хотя никто их не мог слышать.

— На глупые вопросы не отвечаю. И не бери за горло, я этого не люблю. И не каменей. Так на какую тему мы с тобой говорили, братец?

— О прибывших вчера мальчиках, — подсказал Гуров.

— Верно. Ты все равно на них выйдешь. Я правильно употребила слово «выйдешь»? Но времени у вас всего ничего, скоро занавес.

— Почему ты решила, что именно они имеют отношение к нашему делу?

— У грузина на руке золотые часы. Штук… Извини. Они стоят тысяч двадцать. Не буду оскорблять твой нежный слух и скажу просто: тысяч двадцать с лишним не рублей. Я у его друга часы не разглядела, но уверена, тоже не «Салют». Так вот, мальчики с такими деньгами не ездят на курорт без девочек. Главное, они не ездят в подобную, пусть и очень цивилизованную, глухомань.

— Глухомань не бывает цивилизованной, — сухо поправил Гуров, которого разозлило, что Мария позволяет себе учить его, битого сыщика.

Но женщин в таком вопросе не обмануть, Мария мгновенно раскусила Гурова, ударила по больному:

— Еще профессионал называется! Самолюбие ставит выше интересов дела. Стыдно!

Гуров проглотил обиду, согласно кивнул:

— Ну извини. Ты права.

— Суть не в том. Я помогла тебе?