Дьявол внутри нас

Омер выпустил руку девушки и зажег свет. Действительно, с первого взгляда каморка производила неприятное впечатление. Посредине стоял стол, накрытый толстой скатертью неопределенного цвета. На столе валялся грязный бритвенный прибор и чашка с остатками мыла. Тусклая лампочка под запыленным абажуром из розового шелка освещала лишь стол и часть пола вокруг. У самой двери помещалась кровать. Она была в таком беспорядке, словно на ней плясали. Одеяло и пикейное покрывало валялись скомканные в ногах, простыня свешивалась до полу.

Маджиде шагнула вперед и в растерянности остановилась. Омер поставил чемодан в угол, указал девушке на обитый материей стул и принялся наводить порядок. Торопливо схватил со стола бритвенный прибор, галстук-бабочку, платяную щетку и сунул все это под кровать. Вытащил из-под подушки несколько грязных носовых платков, пижамные брюки и постарался незаметно сунуть их в нижний ящик зеркального шкафа, стоявшего напротив кровати. Так как шкаф, стол и кровать занимали всю комнату, Омер каждый раз задевал Маджиде, толкал ее стул и, встречаясь с ней глазами, виновато улыбался, словно просил прощения.

Маджиде осматривалась. Трудно было понять, куда выходят окна комнаты: захватанные шторы из какой-то ворсистой ткани не то кофейного, не то серого цвета были плотно задернуты. Крытый линолеумом пол частично покрывал старый свалявшийся ковер, который вызвал у Маджиде такое же отвращение, как и ковер на лестнице.

«Мы прошли никем не замеченные, - думала она. - Может быть, он каждый вечер приводил сюда другую. Может быть… Ну и пусть. Нельзя путать нынешнего Омера с прежним. Разве я сама - та же, прежняя Маджиде? Я, нынешняя, не имею к той никакого отношения. Меня и узнать-то нельзя. Омер тоже, наверное, переменился. Раз так, значит, бессмысленно думать о прошлом».

Омер перевернул простыню и натянул на подушку чистую наволочку. Внимательно осмотрел края одеяла и сокрушенно покачал головой. Потом подошел к шкафу, достал чистую пижаму и положил ее на подушку. Маджиде снова погрузилась в раздумье, сердце у нее забилось.

«Сейчас мы ляжем спать… Вместе? Конечно, вместе… Как будто я не ведала об этом, когда шла сюда. Я пришла, зная и желая этого. Чего же я боюсь? Я всегда спала одна, в своей комнате. Но это совсем другое… Он меня обнимет? И потом я увижу его красивые губы совсем рядом… Даже поцелую их… Да… И как поцелую! О господи, какие бесстыдные мысли лезут в голову!.. Почему бесстыдные? Я уже могу считать себя женщиной. Разве женщины стесняются таких мыслей? А он как будто бы и не рад. Интересно, о чем он думает? А может быть, беспорядок в комнате смутил его, он растерялся? Но разве это имеет значение? Завтра я наведу здесь порядок. Буду аккуратной и заботливой женой… Что значит «буду»? Я уже его жена. Да, но мы не поженились… Ах, вот это плохо… Чего только не будут болтать обо мне. Но я же решила, что мне нет ни до кого дела! Ну, конечно же, какое мне дело? Потом поженимся… Обязательно… Но как сейчас можно об этом говорить? Мы после вместе подумаем…Волосы снова упали ему на лоб, их по утрам нужно расчесывать мокрыми. Но так еще красивей».

Тем временем Омер снял пиджак, ботинки, надел шлепанцы, достал из шкафа маленькое чистое полотенце и тихонько вышел из комнаты. Маджиде, прервав свои размышления, вскочила, торопливо порылась в чемодане, вынула свой ночной халат и сразу же стала раздеваться. Оставшись в одной рубашке, она вдруг испугалась, сердце ее заколотилось. Если бы в этот момент вошел Омер, она, пожалуй, закричала бы и спряталась от него. Тем не менее она не могла подавить в себе желания увидеть себя как бы со стороны, пока не надет ночной халат, и подошла к пыльной зеркальной дверце шкафа. Рубашка доходила ей до колен, оставляя открытыми стройные ноги. Быстро осмотрев себя, Маджиде остановила взгляд на прическе. Поправила волосы. Приблизив лицо к зеркалу, она заметила легкую улыбку в углах губ. Эта улыбка держалась на ее губах все время, пока она надевала ночной халатик и ложилась в постель. Даже когда она натянула на себя сбившееся одеяло и, обессиленная от волнения, закрыла глаза, ожидая Омера, на ее лице все еще играла улыбка, это была улыбка прощания с детством.

XIII