Дьявол всегда здесь

– Эрвину-то – да восемнадцать будет. Слушай, он не отморозок, я давно его знаю. И как я понял, этот священник сам напрашивался на пулю. Похоже, путался с молоденькими девочками. Но, пожалуй, это не большое оправдание.

– Парень на машине?

– У него синий «шеви бел-эйр», модель пятьдесят четвертого.

– Внешний вид?

– А, ну, сложение среднее, волосы темные, наружность приятная, – сказал Томпсон. – Эрвин тихий, но и не из тех, кто будет сидеть и терпеть. И, черт, может, он даже не замешан, но сейчас я его сыскать не могу, а это моя единственная зацепка.

– Пришлите нам всю информацию, какая есть, по номерам и прочему, а уж мы будем начеку. И еще предупреждайте, если он покажется у вас, ладно?

– Сделаем.

– Еще одно, – добавил Бодекер. – Фотография его будет?

– Еще нет, нету. Уверен, у бабушки найдется парочка, но она сейчас не в том настроении, чтобы сотрудничать. Как будет, так сразу пришлю копию.

Когда Бодекер повесил трубку, то уже все вспомнил – молельное бревно, и мертвые животные, и тот пацан, перемазанный пирогом. Эрвин Юджин Рассел. «Теперь-то я тебя вспомнил, парень». Бодекер подошел к большой карте Соединенных Штатов на стене. Нашел Джонсон-Сити и Льюисберг, провел пальцем через Западную Виргинию и пересек границу Огайо по шоссе 35 у Пойнт-Плезанта. Остановился в окрестностях того места у шоссе, где убили Карла и Сэнди. Значит, если это был мальчишка Расселов, они встретились где-то здесь. Но Сэнди говорила, что собирается на Вирджиния-Бич. Он еще раз изучил карту. Чушь какая-то, как они тогда попали в Джонсон-Сити? Уж больно длинный крюк до дома. А кроме того, на хрена им столько пушек?

Бодекер снял со связки нужные ключи и поехал к ним на квартиру. Когда открыл дверь, в нос ударила вонь гнилого мусора. Приоткрыв пару окон, он оглядел комнаты, но не нашел ничего из ряда вон. «А какого хрена я вообще ищу?» – подумал он. Сел на диване в гостиной. Достал один из футляров с пленкой, которые стянул из бардачка, покатал в пальцах. Просидел минут десять, а потом до него наконец дошло: в квартире что-то не так. Снова пройдя по всем комнатам, он так и не смог найти ни единой фотографии. Почему Карл не развесил их по стенам или хотя бы где-то не хранил? Он же только о них и думал, папарацци хренов. Бодекер снова начал искать, теперь всерьез, и скоро обнаружил под кроватью обувную коробку, спрятанную за одеялами.

Потом Ли сидел на диване, тупо глядя на дырку в потолке, где от дождя протекала крыша. Под дыркой на плетеном половичке лежали кучкой отвалившиеся куски штукатурки. Он вспомнил весенний день 1960 года. К тому времени Бодекер уже почти два года был помощником шерифа, а так как мать наконец согласилась, чтобы Сэнди ушла из школы, та работала на полную ставку в «Деревянной ложке». Насколько он видел, работа мало помогала ей выбраться из панциря; как и всегда, казалась заторможенной и одинокой. Но он слышал о парнях, которые приходят к закрытию и заманивают ее к себе в машину для перепихона, а потом выкидывают в глуши, чтобы она сама искала путь домой. Каждый раз, останавливаясь у закусочной, чтобы ее проведать, он так и ждал, что она объявит про какого-нибудь мелкого ублюдка на подходе. И в тот день, пожалуй, об этом она и объявила – просто не о том, о котором он ожидал.

Это был рыбный день со шведским столом.

– Скоро вернусь, – сказала ему Сэнди, торопясь мимо с очередной тарелкой, в которой громоздились жареные окуни для дока Лидома. – Надо кое-что тебе сказать.

Подиатр приходил каждую пятницу и пытался вусмерть обожраться жареной рыбой. Только в этот день его нога ступала в закусочную. Шведский стол, говорил он своим пациентам, самая дурацкая мысль, какая может прийти в голову владельцу ресторана.

Она подхватила кофейник, налила чашку Бодекеру.

– Этот жирный сукин сын совсем меня загонял, – прошептала она.

Бодекер повернулся и смотрел, как доктор запихивает в рот и заглатывает продолговатый кусок рыбы в кляре.

– Блин, он что, даже не жует?

– И сидит так целый день, – сказала она.

– Ну и что там у тебя?

Она поправила выбившуюся прядь.

– Да вот, решила сказать тебе сама, пока ты не услышал от других.

Ну вот пожалуйста, подумал Бодекер, на сносях, новая нагрузка на его язву. Наверняка даже имени папы не знает.

– У тебя что, какие-то проблемы? – спросил он.

– Что? В смысле, я беременная? – она закурила. – Господи, Ли. Будь человеком.

– Ладно, что тогда?

Она пустила кольцо из дыма у него над головой и подмигнула.

– Я обручилась.

– В смысле, замуж выходишь?

– Ну да, – усмехнулась она. – В каком еще смысле люди обручаются?

– Чтоб меня. Как звать?

– Карл. Карл Хендерсон.

– Хендерсон, – повторил Бодекер, подливая в кофе сливки из металлического кувшинчика. – Это с которым ты в школу ходила? Из той компании из Плаг-Рана?

– Ох, блядь, Ли, – сказала она, – те пацаны все полудурки, ты и сам знаешь. Карл не местный. Он вырос в южной части Колумбуса.

– Чем занимается? В смысле, профессия какая?

– Он фотограф.

– О, значит, у него студия?

Она затушила сигарету в пепельнице и покачала головой.

– Пока нет. Это недешевое предприятие.