Дьявол знает, что ты мертв

Впрочем, многие считают, что я страдаю от нее всю жизнь.

На стойке меня уведомили, что звонили Джен и Ти-Джей. Сначала я набрал номер пейджера Ти-Джея. Но после того, как в течение пяти минут он не вышел на связь, позвонил Джен. У нее был включен автоответчик, и я сказал, что она может застать меня в любое время.

Я включил новости Си-эн-эн, но толком не вникал в них, когда раздался звонок, и Ти-Джей стал извиняться за задержку с ответом после получения моего сигнала.

– Не мог найти свободного телефона в округе, – объяснил он. – На каждом кто-нибудь да висит. А на всей Восьмой авеню вообще проблема с автоматами.

– Неужели все сломаны?

– Сломаны? Их вообще нет, друг мой Мэтт. Теперь чуваки не хотят их просто взламывать. Обматывают цепями, привязывают к бамперу своей тачки и вырывают аппарат с корнем. Как думаешь, они делают это ради одних четвертаков, или телефон тоже можно сбыть с рук?

– Не представляю, кто может их покупать, – ответил я. – Если только не нашли способа возвращать их со скидкой телефонным компаниям.

– Так карманы не набьешь, мелкая вошь. Да, так зачем я тебе звонил. Возможно, мне удалось кое-что разнюхать. На улице ходит слух, что кто-то видел, как все случилось.

– Ты нашел свидетеля?

– Я пока никого не нашел. Не знаю даже имени. Зато выяснил того, кто знает, как ее зовут. Но, по-моему, это уже кое-что.

– Значит, свидетель – женщина.

– Не совсем женщина. Помнишь, о чем мы вчера толковали? Эти, с членом между ног. Как ты их называешь? Транссексуалами?

– Точно.

– Потрешься рядом с тобой, станешь образованным без всяких дипломов. Думаю, не составит труда разыскать эту членистоногую. Только не знаю, как скоро.

– Только будь осторожен.

– Ты о безопасном сексе?

– Боже всемогущий! Тупица, – не выдержал я. – Не лезь на рожон, чтобы самому не схлопотать пулю.

– Не создавай проблему, если не в тему. Я и говорю, что может уйти какое-то время, потому как здесь надо действовать с оглядкой. А эти транссектанты тугодумы страшные! Под наркотой да гормонами у них котелки совсем не варят. Но могу тебе сразу сказать: не думаю, что это дело рук Джорджа.

– С чего ты взял?

– А разве не он наш клиент? И мы не всегда на стороне хороших парней?

– По делу базаришь, друг.

– Вот и ты у меня кое-чему учишься, как я погляжу, – сказал он. – Четко выдал, что б я пропал!

Позвонила Элейн, чтобы рассказать, как провела день, и узнать, чем занимался я. Мы сошлись во мнении, что погода выдалась роскошная, а осень вообще лучшее время года.

– Я о чем-то хотела тебя спросить, – сказала она, – но успела забыть, о чем именно. Ненавижу, когда это со мной происходит.

– Понимаю.

– А случается все чаще и чаще. Мне кто-то говорил, что есть одно лекарство на травах, которое укрепляет память, но ты думаешь, я запомнила, как оно называется? Черта с два!

– Но если бы запомнила…

– …То не нуждалась бы в нем, это ясно как божий день. Ничего, потом вспомню. Ты ведь встречаешься с Лайзой сегодня вечером? Позвони потом, ладно?

– Если не забуду. И если время не окажется слишком поздним.

– Даже очень поздно, все равно звони, – сказала она. – Хочу, чтобы ты знал. Я люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю.

Джен позвонила как раз в тот момент, когда я понес сдавать рубашки в прачечную за углом. Меня не было каких-то десять минут, и потому я прошел мимо стойки, не поинтересовавшись, были ли для меня новости. Но менеджер службы размещения заметил, как я входил в лифт, и сам позвонил мне в комнату. Я тут же снова набрал ее номер, но опять попал на треклятый автоответчик.

– Кажется, мы с тобой расходимся в метре друг от друга, – сказал я в трубку. – Мне скоро надо уходить, а вечером у меня назначено деловое свидание. Но я буду по мере возможности дозваниваться до тебя.

Ровно в девять часов я назвал консьержу свою фамилию и сказал, что миссис Хольцман ждет меня. Когда я сослался на нее, на лице служаки появилось обеспокоенное выражение. Стало понятно, что после гибели мужа к ней ломились толпы визитеров, большинство из которых были нежданными и непрошеными.

Он воспользовался внутренним телефоном, зажав микрофон ладонями и понизив голос, чтобы я не мог его подслушать. Но ответ мгновенно успокоил его. Ему не было нужды самому выставлять меня на улицу или вызывать полицию, и благодарность за это отчетливо читалась на его физиономии.

– Поднимайетесь наверх, пожалуйста, – сказал он.

Она стояла в дверях квартиры, когда я вышел из лифта, и казалась даже более красивой, чем запомнилась мне. Но выглядела при этом немного старше. Складывалось впечатление, что трагические события приняли участие в лепке новых черт ее лица. Она все еще казалась молодой, но теперь ей уже не так трудно было дать тридцать два года – ее истинный возраст, указанный во всех газетах. (Ей тридцать два, ему было тридцать восемь, сами собой лезли в голову мысли. Джорджу Садецки сорок четыре. А Джону Леннону всегда будет сорок.)

– Я очень рада, что вы смогли прийти, – сказала она. – Не помню, как называла вас раньше. Просто Мэтт или Мэттью?

– Называйте, как вам удобнее.