Дьявол знает, что ты мертв

Я вынул пачку банкнот и просмотрел их, всматриваясь внимательно в каждую. Она спросила, заметно повысив голос, все ли в порядке с деньгами. Я ответил, что не вижу в них ничего необычного. Прежде всего купюры не были поддельными. И они не хранились в пустых консервных банках, закопанных в землю или спрятанных за камнем какого-нибудь сарая в глуши Пенсильвании. Некоторые были более старыми – сотенные бумажки вообще живут дольше более мелких банкнот и меньше изнашиваются, – но большинство отпечатали за один из последних десяти лет. Они не могли быть частью легендарного наследства Хольцмана. Оставалось только радоваться, что Лайза не наделала глупостей и не выбросила деньги в окно. И я сказал ей об этом.

– Но я собиралась снять обертки с пачек, – сообщила она, – чтобы никто не пострадал. Вообразите, каково это: быть убитым упавшей сверху пачкой долларов!

– Уверен, вы бы не хотели взять такой грех на душу.

– Нет. Но я представила, как это будет красиво. Огромное количество купюр, планирующих в воздухе, даже взлетающих вверх под дуновением ветра. И вообразите, скольких людей можно было бы ненадолго осчастливить!

– И все равно не стоило этого делать, – жестко сказал я.

Мы спустились вниз и остановили три такси, водитель только одного из которых согласился отвезти нас по нужному адресу. В наши дни шоферы такси добывают липовые лицензии для свободной работы по найму, как только получают разрешение иммиграционных властей на временное проживание в США, и сразу разучивают свои первые пять английских слов: «В Бруклин я не поеду». Первые двое продемонстрировали знание этой фразы и с усмешкой умчались прочь. Зато третьим оказался нигериец, выросший в англоязычной стране. Может, потому, что ему не надо было ничего никому доказывать, он не возражал против поездки в Бруклин. Впрочем, дороги туда он тоже не знал, но послушно следовал указаниям.

Естественно, подземка оказалась бы для нас быстрее, легче и почти на пятнадцать долларов дешевле, но кто, находясь в здравом уме, будет перевозить на общественном транспорте триста тысяч наличными? С таким же успехом их действительно можно выкинуть в форточку.

Дрю Каплан восседал за своим столом и внимательно слушал мои объяснения, кто такая Лайза и почему мы приехали к нему. Я рассказал ему почти все, но не упомянул пока о содержимом металлической коробки, которую поставил на угол стола. Когда я закончил, он задал несколько уточняющих вопросов, но о коробке тоже не сказал ни слова. Затем он откинулся в кресле и устремил взгляд в потолок.

– Не помешало бы покрасить, – заметил я.

– Ты так думаешь? А я считаю, что тебе не помешало бы постричься, но у меня достаточно такта не колоть тебе этим глаза.

– Твоя правда.

– Что верно, то верно. Миссис Хольцман, позвольте прежде всего выразить вам глубочайшие соболезнования. Разумеется, я читал все, что было об этом в газетах. Вы понесли тяжелую утрату.

– Спасибо за сочувствие.

– Основываясь на только что услышанном, я полагаю совершенно необходимым, чтобы кто-то взял на себя заботу о ваших интересах. Как я догадываюсь, – он указал на коробку, – вы бы хотели, чтобы я поместил это в свой сейф. Вы не сообщили мне, что находится внутри, и я не вижу причин, зачем вам это делать лично. Но, быть может, присутствующий здесь Мэтт даст мне на выбор три варианта содержимого, чтобы я мог догадаться сам?

– Три варианта? – переспросил я.

– Да, поставь меня в тупик. Сыграем втемную.

– Что ж, будь по-твоему, – сказал я. – Начнем с того, что внутри могут лежать контрабандные бивни слонов, добытые браконьерами в Танзании.

– Эта вероятность очень велика.

– Или там может прятаться судья Крейтер[28].

– Может запросто. Его что-то давненько не видно. – Дрю откровенно наслаждался нашей маленькой игрой.

– Сколько уже вариантов? Два?

– Да. Осталась последняя попытка.

– Ну, и, кроме того, там может лежать весьма значительная сумма наличных.

– И если там действительно деньги, быть может, повторим игру, чтобы с трех раз угадать, откуда они взялись?

– Увы. Я понятия не имею об этом.

– Такой же секрет, как оплата квартиры и все остальное в этом странном человеке.

Дрю положил руку поверх коробки и объявил:

– Хорошо, я приму это на хранение, но при общем согласии, что мне не известно содержимое, а само существование коробки, как и местонахождение, станет вопросом сугубо конфиденциальным. Я, разумеется, выдам вам расписку, миссис Хольцман. Или лучше будет мисс?

– На расписке? Все равно.

– На расписке вы будете названы Лайзой Хольцман. Я же просто хочу знать, как к вам лучше обращаться.

– Лайза, – сказала он. – Для вас я просто Лайза.

– Отлично. В таком случае я буду отзываться на имя Дрю. Как я и сказал, вы получите расписку, но должны понимать: если этот ящик пропадет, например, в результате ограбления, то ни о каком возврате вашего имущества или выплате страховки даже речи быть не может. Я возмещу вам стоимость ящика, но не его начинки.

Она нерешительно посмотрела на меня. Я кивнул, и Лайза подтвердила, что ей понятны условия.