Дьяволица

В ее голосе почудились злые нотки.

— Нет, уж пусть он сегодня поволнуется, поревнует… Я хочу, чтобы никто, а он менее всего, не знал, куда делась я…

— Но моя дружба к нему обязывает меня…

— Трус! Тряпка!..

— Марья Александровна! Если бы я не сознавал, что вы хотите воспользоваться мною исключительно как орудием мести, я был бы без ума от радости ехать с вами.

Она вскочила, выпрямилась перед ним и вызывающе крикнула:

— Скажите! Красива ли я?

Восхищенный взгляд Невзорова сказал больше слов.

— Скажите! Нравлюсь ли я вам?

— С первой минуты, как я вас увидел, я потерял голову!..

— Так не все ли равно, будете ли вы обладать сегодня мною из мести, или из любви!..

Глава двадцать вторая ГЕРОИНЯ КАФЕШАНТАНА

На репетиции Тина свихнула ногу и доктор уложил ее на неделю в постельку.

Тина злилась на весь мир: и на автора, написавшего идиотский танец на роликах (как будто сцена — это скэтинг-ринк), и на режиссера, давшего эту роль Тине, которая раньше никогда на скэтинге не каталась, и на антрепренера, категорически отказавшегося выдать Тине 5 р. 75 к., затраченных ею на покупку роликов.

«Безобразие просто! Приходится покупать все на свои деньги, не только платье, обувь и трико, но и всякую дребедень, какую вздумает автор.

Заставит актрису на роликах появиться — ролики покупай, заставит на велосипеде, — велосипед покупай…

Этак в один прекрасный день дойдут до того, что заставят Тину купить на собственные средства автомобиль… А какие у Тины средства с тех пор, как она путается с этим шалопаем Топилиным.

Именно не живет, а путается.

У него у самого ничего нет. Но это еще бы не беда, с милым рай в шалаше.

Но в шалаше у Василия уже сидят жена и дети, которых он, кажется, любит и не намерен бросить».

Злится Тина и на доктора, который, выслушивая ее (она вывихнула ногу, а он счел нужным ее выслушивать!) ни с того, ни с сего поцеловал в грудь…

Сказать об этом Василию или смолчать?..

Если сказать, он сделает скандал, швырнет ему в физиономию деньги за визит, а самого спустит с лестницы.

А где он возьмет денег, чтобы расплатиться с доктором!

Нет, уж лучше смолчать. Тогда доктору можно будет и не заплатить.

Злилась Тина и на горничную Стасю, которая выдумала выходить замуж совсем не вовремя: как раз сейчас-то и необходим за Тиной самый тщательный уход, а она накричала, надерзила, нашуршала крахмальной юбкой и удрала.

Злилась Тина и на Топилина, который обещал в шесть, а не явился и к семи.

Она знает, что он сейчас явится, что-нибудь соврет, что-нибудь сморозит, рассмешит или, наоборот, будет хвататься за голову, и жаловаться на проклятую жизнь, и распустит нюни…

Глава двадцать третья СЧАСТЬЕ ВТРОЕМ

Весь мир знает Ваську Топилина безоблачным, вечно суетливым и улыбающимся, вечно лгущим и беззаботно просящим взаймы, и только одна Тина видела — за последнее время особенно часто — не только хмурящимся, но даже и плачущим.

Он выбивался из сил, стараясь сохранить равновесие в своих отношениях к жене и Тине. Вот уж три года, как эти отношения налаживались и не могли наладиться.

Жена ненавидела Тину, называя ее злобно-иронически «твоя девица», а Тина не переваривала Марии Александровны и всегда подчеркивала: «твоя законная»!

Жена была уверена, что Тина разоряет дом, что Василий Александрович урывает из домашнего бюджета последние гроши, чтобы покупать туалеты, духи и перчатки этой привыкшей к роскошным поклонникам особе.

Тина, напротив, была уверена, что жена Василия утопает в роскоши: у нее прекрасная квартира, чудная обстановка, трое прислуг, она не знает, как устает муж, ей нет дела до того, каким путем добывает он деньги, лишь бы деньги были. И вот Василий урывает из бюджета Тины каждый грош, держит ее в черном теле: две скверненькие комнатки, одна служанка, у которой барыня вечно должна за месяц жалованье, вечные отговорки…

Ни жена, ни Тина не требовали денег. Василий Александрович всегда сам поднимал этот вопрос. И так как у него был какой-то оправдывающийся вид, это еще больше подкрепляло уверенность жены, что он сам сознает бешеные траты денег на «свою девицу» и уверенность Тины, что ему самому совестно ее, молодую, красивую, любящую заставлять чуть ли не голодать.

Не правы были обе. И обе правы.

Не правы, потому что ни жене, ни Тине завидовать друг другу не приходилось. Заработок Василия за последнее время страшно покачнулся, с таким гонораром бедствовала бы и одна семья, а тут — две.

Правы — потому что права была и жена, когда уверяла, что Тина мешает ему заниматься, права была и Тина, когда уверяла, что работать ему мешает семья. Та и другая женщина вместе отнимали у него ровно все время своими бесконечными претензиями и жалобами.

Когда Василий Александрович шел на работу (репортера, как волка, кормят ноги), жена была уверена, что он идет к Тине. Язвила. Томилин отмалчивался. Сдерживался, чтобы не вышло «сцены».

Взвинченным приходил на службу. Раздраженным к Тине.