Дьявольский союз. Пакт Гитлера – Сталина, 1939–1941

Решив последовать примеру Бадена и Саара, гауляйтер Вены Бальдур фон Ширах обратился с просьбой лично к Гитлеру разрешить ему депортировать 60 тысяч венских евреев. Получив разрешение, в феврале 1941 года он принялся действовать и депортировал 5000 несчастных в окрестности Люблина, к юго-востоку от Варшавы, а затем операцию пришлось остановить из-за возникших трудностей с транспортом⁸⁴¹. Хотя крупномасштабные депортации евреев из рейха начнутся не раньше октября 1941 года, венская «акция» (Aktion) послужила мрачным предзнаменованием будущих ужасов.

Всех, кого затронула «акция», привезли ночью на венскую железнодорожную станцию Аспанг и погрузили в пассажирские вагоны. Все главы семей уже передали права на свою оставшуюся в городе недвижимость и прочее имущество германскому рейху и письменно подтвердили, что уезжают по собственному желанию. Проехав большое расстояние, ссыльные из Вены – а в большинстве своем это были культурные, образованные горожане, – оказались в польской сельской глуши. Их поразили дикие условия, в которых им предстояло жить. Здесь их ждала медленная смерть. Одна ссыльная в отчаянии писала родне: «Можешь представить, что нас здесь ждет: никакого источника заработка! Вот что я тебе скажу: уж лучше бы они просто поставили нас к стенке в Вене и расстреляли. Это была бы легкая смерть, а теперь нам придется умирать медленно и мучительно»⁸⁴².

Некоторые из союзников Германии отнеслись с таким же энтузиазмом к идее этнических чисток. Особенно напряженной была обстановка в Румынии, еще не до конца оправившейся от бедствий минувшего года – территориальных потерь и последовавшего за ними политического краха. Там многие считали, что в катастрофе, постигшей страну, виноваты местные евреи. Поэтому Железная гвардия – местное фашистское движение, которое выдвинули годом ранее в правительство, – только и ждало случая поквитаться с мнимым врагом. Такой случай представился в январе 1941 года, когда «легионеры» из Железной гвардии восстали против премьер-министра и учинили трехдневный погром, вымещая зло на бухарестских евреях. Этот погром поверг в оторопь даже тех, кто успел привыкнуть к недавним волнениям и вспышкам насилия в Румынии. «Самым поразительным в бухарестской резне, – отмечал один современник, – была ее поистине зверская жестокость… В ночь на вторник, 21-е, было убито девяносто три человека. Сейчас считается достоверно установленным, что евреев, замученных на городской скотобойне в Страулешти, повесили на крюках для мясных туш»⁸⁴³. Такое зверство было мрачным предвестьем событий, которые в недалеком будущем произойдут на территории почти всей Восточной Европы, – особенно в областях, недавно аннексированных Москвой и «освобождавшихся» немцами в войне против Советского Союза. Во всех этих землях ни в чем не повинное еврейское население заставили кровью заплатить за почти два года советской власти.

Между тем в Берлине депортации, происходившие в течение недавних месяцев, весной 1941 года вдруг прекратились. Нацистское руководство, раздосадованное тем, что его прежние попытки привели лишь к переброске нежелательных народов в Генерал-губернаторство, с конца 1940 года довольно туманно заговорило о будущем «улаживании еврейского вопроса» путем депортации на территорию, «которую еще предстоит определить». Под этой территорией подразумевался Советский Союз⁸⁴⁴. Высылка европейских евреев на бывшие советские территории казалась разумным решением с точки зрения логистики и идеологии. В любом случае оно было намного осуществимее, чем предлагавшийся ранее вариант – отправить их всех на Мадагаскар. Кроме того, многие считали, что именно там им самое место, – ведь, согласно нацистским представлениям, между евреями и коммунизмом существовала крепкая связь. Пока же все планировавшиеся операции по депортации следовало приостановить – до ожидаемого разгрома СССР.

В то же самое время, когда нацисты обдумывали свою программу «переселения» евреев, советская власть вынашивала собственные планы новых депортаций. За прошедшие два года вслед за оккупацией Восточной Польши, Прибалтики, Бессарабии и Северной Буковины последовала советизация этих территорий – с быстрой перестройкой всего административного аппарата, с основательной земельной реформой и сознательной охотой на всех представителей старой политической элиты. Теперь же власти со свежими силами взялись за сплочение новых территорий и выявление потенциальных очагов оппозиции среди местного населения.