Дьявольское биополе

— Сережа, ты ни во что не веришь, поэтому у тебя и жизнь тяжелая.

— Я верю в рай, в ад и в бога.

— С каких пор?

— Рай — это жизнь на земле. Ад — это недра, пучины и космос, куда уходит после смерти человек. Ну а бог — взирает.

7

Светленькая и легкая, как воздушная кукуруза, Веруша влетела в кабинет; летала она на своих бумагах, которые трепетали и завихрялись не хуже вертолетных винтов.

— Сергей Георгиевич, распишитесь.

— Уголовное дело?

— Материал для проверки.

— С каких это пор следователи проверяют материалы?

— Интересный, — успокоила она и пропала, унесенная теплым потоком от батареи.

Я открыл папку — не картонную, подобающую тому уголовного дела, а бумажную — и удивился: в папке ничего не было, если не считать газетной вырезки. Зато ее пересекала красная строчка, начертанная, по-моему, фломастером: «Рябинину С. Г. Прошу проверить на предмет возбуждения уголовного дела». Разумеется, Прокопов. Я сам напросился, критикуя Овечкину за худую проверку материалов.

Фельетон под названием «Странные визиты» был небольшим и, судя по краю вырезки, стоял где-то в нижнем уголочке, перед телепрограммой и погодой. Я прочел…

«В наше время расцвета кооперативов, которые пекут пирожки и учат драться, дают советы по вопросам секса и ловят безбилетников; в наше время неформальных групп, в которые объединяются любители рока и кошек, экологии и бомжей… — в это паше время публику ничем не удивишь. Но жители Зареченского района города все-таки удивляются. В некоторые семьи стал обращаться гражданин без имени и фамилии. Представлялся скромно: профессор психологии. Кто он, откуда, из какой организации?…

Но дело не в его званиях, а в причинах визита. «Профессор психологии» стучался в те семьи, в которые пришло горе и где были безнадежно больные. Просьба этого «профессора» скромна и неожиданна — разрешить ему присутствовать при смерти человека. Вернее, наблюдать смерть ради науки. Разумеется, люди ему отказывали, но известно несколько семей, разрешивших этот странный научный опыт. Впрочем, дело даже не в опытах, которыми теперь, когда взглядом двигают шарики, фотографируют снежного человека и зрят «летающие тарелки», никого не удивишь…

Гражданка К. сообщила в редакцию, что после визита «профессора» у нее пропал перстень с бриллиантом стоимостью в шесть тысяч рублей. Может быть, это уже ненаучное обстоятельство заинтересует милицию и прокуратуру Зареченского района?»

Фельетон мне понравился хотя бы тем, что не потревожил, как это делается в подобных материалах, великую тень Остапа Бендсра. Упоминание прокуратуры и вызвало к жизни огненную резолюцию Прокопова. У меня было два пути. Первый: послать в милицию официальную бумагу с просьбой установить профессора, гражданку К. и другие семьи. Этот путь долог и бюрократичен. Второй: искать через редакцию. Это громоздко и ненадежно, ибо корреспондента, разумеется, в редакции нет, вызвать его к себе непросто, сведения его туманны и на уровне слухов…

Когда есть два пути, нужно идти третьим.

Я снял трубку, набрал номер уголовного розыска и сказал почти льстивым голосом:

— Боря, хорошо иметь друзей в милиции.

— Слушаю, Сергей Георгиевич, — понятливо усмехнулся Леденцов.

— Газеты читал?

— Насчет «профессора»?

— Там, кстати, и милиция упоминается.

— Сергей Георгиевич, вам «профессор» нужен?

— Именно. Кого-нибудь на примете держите?

— Примеривали, но никто не подходит.

— Надо его изловить.

— Само собой, Сергей Георгиевич.

— А пока бы гражданку К., а?

— Если жива-здорова, то сегодня же будет у вас.

— Боря, хорошо иметь друзей в милиции.

— Иметь друзей в прокуратуре тоже неплохо.