Диббук

Лев согласился, он никогда не верил в мистику и в сверхъестественное, но теперь, когда неизведанное пытается в него проникнуть, ему остаётся только делать то, что ему говорят.

Мойша, взяв ключи, быстро закрыл библиотеку и повесил на дверь табличку «Закрыто», и молодые люди пошли к нему домой.

Жил Мойша в подвале под книжным магазином прямо напротив одноэтажного деревянного здания синагоги, квартира была заставлена книгами, горячей еды в квартире тоже не водилось, Мойша предложил ему отобедать кусочком ржаного хлеба, луком и кусочком сыра, клятвенно пообещав сходить в магазин.

Лева почему-то в квартире друга почувствовал себя в безопасности, аппетит дал о себе знать, он перекусил данными блюдами. Порывшись в шкафу, Мойша нашёл сухое печенье и немного чайной заварки.

После чая с печеньем Файнман побежал в магазин, а Лев остался разглядывать литературу, коей была заставлена вся квартира, – огромное количество книг на польском, русском, немецком, идише.

Вскоре Файнман вернулся из магазина с продуктами, и всю оставшуюся половину дня одноклассники вспоминали школьные годы и общих знакомых.

Мойша постелил Льву на полу, Коганович быстро заснул, но проснулся ночью – в тёмные окна подвала кто-то стучал, на улице завывал сильно ветер, в дверь кто-то стучался, Мойши не было, за дверью стук сменился противным скрежещущим звуком, будто кто-то царапал снаружи дверь, открывать её Лев так и не решился. Прошла будто целая вечность, полная страха, пока с первыми запевшими петухами всё стихло.

Кворум

Утром цадик и десять мужчин, включая Мойшу, повели Лёву в синагогу, один из мужчин нес тот злосчастный винный ящичек. Под сводами старой синагоги наконец-то был совершён обряд – мужчины долго жгли благовония, читали тексты задом наперёд, дули в шофар. Синагогу трясло, как при землетрясении, но в итоге дух был загнан обратно в винный ящичек, который предстояло закопать в землю.

И процессия из мужчин, одетых в религиозные одежды, и Льва выдвинулась на окраину города, где неподалёку от леса шкафчик был погружён в металлическую коробку и закопан глубоко в землю.

Лев избавился от своих ночных кошмаров, он пытался узнать историю семьи Езафовичей, общаясь со старыми слугами, жившими их в доме. По их словам, Ривка увлекалась сеансами спиритизма, и в одну из ночей она призвала в дом нечто страшное, которое разрушило её жизнь, и, по слухам, после её смерти из Минска были приглашены цадики, которые заключили духа в ящичек, и по всей видимости, про него забыли, и он просто был в доме Хаи до момента передачи Когановичу.

После

В конце июня 1941 года Лев Коганович был призван в действующую армию и отбыл на фронт в качестве военного врача, в сентябре того же года, контуженный, после бомбардировки госпиталя и полного разгрома армии, он выбрался к своим родным местам, захваченных немцами. Он ничего не мог узнать про отца и мать, про родственников – немцы их уже вывезли в лагерь вместе с остальными евреями города.

Его приютила семья белорусов, внуков которых он успешно лечил, и уже год с лишним он скрывался в погребе, изредка выбираясь помыться в баню.

Сидя в погребе, он долго думал о своей жизни, вспоминал родных, Хаю, знакомых, одноклассников и родственников, об их судьбах он ничего не знал.

Осенью 1942 года он слышал о партизанах и карательных отрядах, расстреливающих семьи тех, кто укрывает евреев и партизан. В октябре пожилой хозяин дома Георгий с грустью сообщил о том, что их соседей расстреляли каратели.

Лев решил уйти, и ночью он, одетый в потрёпанную военную гимнастерку, накинув сверху рваную фуфайку, отданную ему хозяевами дома, поблагодарив их за всё, скрылся в чаще леса.

Юрий и Лев

Отряду Кормакова в этой экспедиции против партизан не везло, противнику удалось заманить в засаду отряд карателей. Юрий, угрожая членам своей группы расстрелом на месте, заставил их отбиваться, и им удалось вырваться из засады, но их осталось всего трое плюс один тяжелораненый, которого он без сожаления застрелил.

Лев слышал винтовочные выстрелы, взрывы гранат, он спрятался за деревом и интуитивно понял, в какой стороне идёт стрельба, ему оставалось лишь надеяться на партизан, к которым он хотел примкнуть и вместе с ними сражаться.

Он продолжал прятаться в лесу, где был обнаружен остатками группы Кормакова.

Его сразу опознали, один из бойцов группы, белобрысый молодой парень, признал в нём доктора и даже сказал командиру группы о том, что, дескать, он им пригодится. Второй, пожилой хромающий мужик, потребовал у командира группы оставить врача, так как тот им всегда пригодится.

Кормаков не верил своим глазам, найденный в лесу человек в потрёпанной советской гимнастёрке и грязном ватнике, покрытый чёрной густой бородой, по определению являлся евреем, да ещё и красноармейцем-лейтенантом.

Он подумал о своей мечте – о том, как под пытками тот выдаст ему спрятанные богатства, и он сможет наконец-то зажить богатой жизнью и без советской власти.