Диббук с Градоначальницкой

Однажды он с ужасом уяснил, что если он хочет от девицы большего, то на ней следует жениться. В любое другое время и с другой девицей Скоробогатский плюнул бы на это, послав претендентку к черту. Но тут вдруг. задумался. Страсть снедала его, и о женитьбе на черноглазой дьяволице Лев Александрович задумывался все чаще и чаще. Эту дилемму он сейчас и решал, сидя за столом и ожидая ужин, который должна была подать Лукерья, вот уже битый час возившаяся на кухне.

Наконец Скоробогатскому надоело сидеть. У него затекли ноги, да и выбор оказался совсем не таким простым, как ему показалось на первый взгляд. Нэпман встал и подошел к окну. Ночь была лунной. Яркая луна окрашивала в серебристый цвет и улицу за окном, и здание деревянного склада напротив. Лев Александрович залюбовался красивым пейзажем, как вдруг… не поверил своим глазам!

Амбарного замка на двери склада не было.

— Что за. — Скоробогатский моргнул, протер глаза, потряс головой, даже чертыхнулся, но это не помогло. Замка по-прежнему не было.

Сердце сжалось тревогой. Прильнув к окну, Лев Александрович вдруг увидел дужку замка, которая лежала на дороге, прямо на проезжей части. Она была перекушена.

Закричав не своим голосом, Скоробогатский бросился к двери, но выйти не успел. Дверь распахнулась, и на пороге появилась. Татьяна!

— Вы? — От удивления нэпман потерял дар речи.

Ничего не отвечая, девица толкнула его в грудь, заставив попятиться обратно в комнату. А следом за ней вошли четверо мужчин, вооруженных револьверами.

— Сейф придется открыть, дорогой, — сказала девица, усаживаясь на край стола и с невероятной наглостью откусывая сахарную булку.

Скоробогатский понял. Он издал дикий вопль и бросился на нее. В этом вопле было все: разочарование, злость, жадность, ненависть к грабителям… Но добраться до девицы он не успел — сопровождавшие ее мужчины схватили его и бросили лицом в пол. Возле своей головы он почувствовал дуло пистолета.

— Сейф придется открыть, старый потаскун, — даже с какой-то нежностью сказала девица, сползая со стола и осыпая сахарной пудрой с булки лежащего на полу Скоробогатского.

На лестнице послышались шаги Лукерьи.

— Алмазная, надо поторапливаться, — бросил кто-то из мужчин, и Лев Александрович тут же запомнил это имя.

— Старуху на склад уберите, — скомандовала девица. Кто-то из бандитов двинулся к двери. А она наступила ногой на спину Скоробогатского и ласково произнесла: — Либо ты сейчас сам встанешь и откроешь сейф, либо тебе прострелят колено, отрежут пальцы, и после этого ты уже сам сделаешь все, что угодно. Выбор за тобой.

— Ничего ты не получишь, шалава! — прохрипел нэпман, потеряв рассудок от ненависти и жадности.

— А как же любовь? — рассмеялась девица. — Ладно, вижу. Прошла любовь — завяли помидоры! Действуем, ребята!..

Для Володи Сосновского невыносимо было сидеть в тесной машине рядом с сыном Глафиры Черновой, от которого несло перегаром. Судя по запаху, этот тип пил не первый день. К счастью, от Южной до городского морга ехать было недолго, иначе Володя просто не выдержал бы. Он и так с трудом сдерживал рвотные позывы. А вот Петренко, как казалось, все было нипочем.

Володя вспомнил, как пытался Петренко допрашивать сына Черновой. Тот был явно с большого бодуна и соображал с трудом. Твердил одно: ничего не знает о делах матери. Когда видел ее в последний раз, и не помнит. С матерью были хорошие отношения. Деньги на выпивку он сам зарабатывал. А когда у нее были заработки, она ему подбрасывала. Так что ссориться было не из-за чего. Твердил одно и то же. Добиться чего-то другого от него было нельзя.

В морге при виде обезглавленного тела старой женщины на лице пьяницы не дрогнул ни один мускул. Заявил: может, она, а может, и не она.

— Ну ты посмотри повнимательней! — не выдержал Петренко. — Мать твоя все-таки! Ты бы вспомнил — шрам, может, какой был?

— На виске у нее шрам был, на голове, — вспомнил пьяница, но, в конце концов, все-таки ему удалось припомнить, что шрам от ожога был на лодыжке левой ноги.

Осмотрели ногу. На коже действительно обнаружился довольно большой шрам. Это была Глафира Чернова. Дав подписать нужные бумаги, пьяницу отпустили. Петренко и Сосновский с наслаждением покинули морг.

— Ты не спеши, — сказал Петренко, когда, пройдя Валиховский переулок, они вышли на оживленную улицу Пастера, которую Володя помнил еще Херсонской. — Есть кое-что… Хотелось бы, чтобы ты послушал.

— Что именно? — насторожился Сосновский.

— Ты про ограбления слышал? Нэпмана, который клад на Французском бульваре нашел и пытался на сожительницу спихнуть? Был застрелен при налете. Семейство спекулянтов Шиловских — тоже были застрелены. И наконец вчера ночью — налет на некоего Скоробогатского на Ближних Мельницах.

— Тоже застрелен? — поинтересовался Володя.

— Э, нет! В том-то и дело, что выжил. И очень интересные показания дает.

— Чем же интересные? — вдруг насторожился Сосновский, у которого неприятно засосало под ложечкой.