Диббук с Градоначальницкой

— Убили. Наверняка за то, за что и девчонку. Ну, не наш то базар. Меньше знаешь, спишь как-то спокойней.

Договорившись с хозяйкой, что на днях придет посмотреть комнату и принесет деньги, а также узнав имя уборщицы, Таня исчезла из ее жизни навсегда.

Собственно, ради этого она и шла к хозяйке комнаты, где была убита проститутка Иванько. Таня догадывалась о чем-то подобном, ну а теперь имела четкие тому подтверждения. Убитый сотрудник ОГПУ имел связь с Иванько, поэтому оба были убиты одним и тем же способом и явно одним и тем же человеком. Был ли Сандольский тем, ради которого Иванько участвовала в краже меноры?

А если предположить, что Сандольский тоже каким-то образом имел отношение к похищению меноры? Предположение, конечно, невероятное. Но что, если это так?

Погруженная в свои мысли, Таня быстро шла к дому. Как вдруг остановилась возле самого подъезда, будто вкопанная — дорогу ей преградила знакомая фигура. Да такая, что у нее просто перехватило дух! Этого человека Таня ожидала увидеть меньше всего на свете. И от неожиданности, которая, как мокрый снег, буквально свалилась ей на голову, она растерялась. А такое происходило с ней очень редко. Можно сказать, никогда.

— Привет. Тебе понравились мои цветы? — Ей навстречу шагнул Григорий Бершадов, Мишка Няга: изменившийся, укоротивший волосы, это был он…

— Разве цветы прислал ты? — спросила Таня, чувствуя легкий укол разочарования. Какой же иллюзией оказался ее самообман!

— Да, я. Тебе они понравились?

— Как ты узнал, где я живу теперь? — нахмурилась Таня.

Бершадов молча распахнул длинное пальто. Под ним оказалась форма сотрудника ОГПУ.

— Ну и что с того? — она продолжала хмуриться.

— Я возглавляю один очень секретный отдел ГПУ, — пояснил Бершадов, — так что мало что может быть тайной для меня, гражданка Ракитина, которой был выдан ордер на комнату по улице Пастера.

— Зачем ты пришел? Ты же написал, что мы больше никогда в этой жизни не встретимся! Вроде так? — припомнила Таня.

— Я ошибся. В жизни все меняется, и поэтому неправильно употреблять слово «никогда». Ты не рада меня видеть?

— Не знаю, — Таня пожала плечами, сама не понимая, что она теперь испытывает.

— Я приехал расследовать убийство в вашем городе, — серьезно сказал Бершадов. — И некоторое время буду здесь.

— Валентин Сандольский? — догадалась Таня.

— Не сомневался в тебе! — Мишка, для нее он был Мишка, улыбнулся, в глазах его заплясали звезды, те самые, в которые Таня была когда-то влюблена.

— Ты не пригласишь меня к себе? — спросил он прямо, и Таня не выдержала. Взяв за руку, она повела его за собой.

ГЛАВА 22

Предложение Бершадова.

История еврейских погромов

Таня отворила тяжелую дверь кабинета доктора Петровского в Еврейской больнице, ничуть не изменившейся за много лет. Миловидная сестра оторвала глаза от стола, заваленного карточками.

— А доктор на операции, — приветливо улыбнулась она.

— Это долго ждать, наверное? — спросила Таня.

— Вовсе нет! Они начали еще с утра. Так что еще полчаса максимум, и закончат. Вы можете подождать здесь.

— Спасибо, но я посижу в коридоре, — Таня вышла, аккуратно, как хрустальную, прикрыв дверь, бывшую свидетельницей стольких событий ее жизни.

Она села в коридоре на длинную лавку и прислонилась к холодной стене, прикрыв глаза. Вернуться сюда означало вновь шагнуть в свой страх. Но Таня делала это специально, так она старалась выжить. Но, к ее огромному удивлению, в душе ее не было ничего — ни мучительных воспоминаний, ни жестокой боли. Все ее мысли были о Григории Бершадове, и Таня была благодарна ему за это.

Какая сила вновь бросила их в объятия друг друга? Таня поражалась, как быстро все произошло вновь.

Как, едва оказавшись в ее комнате, за закрытой дверью, их просто притянуло друг к другу с такой невероятной скоростью, что они и сами не заметили, как стали срывать друг с друга одежду. Правда заключалась в самом простом: Таня всегда любила Мишку Нягу и мучительно скучала по нему. Но, не желая признаваться в этом самой себе, делала вид, что его не существует на свете. Теперь же, когда он вновь оказался рядом — его горячее мускулистое тело, огненные чертики в пламенных темных глазах, — Таня снова бросилась в эту страсть. Так бросаются в головокружительный омут, чтобы разом навсегда покончить со всей прошлой жизнью. Бросаются, даже не надеясь достать до дна.

Позже, когда они лежали в кровати, тесно прижавшись друг к другу и натянув теплое цветастое одеяло до самых подбородков, Таня все пыталась понять — реальность это или затянувшийся сон.

Закурив, Григорий одной рукой обнял ее за плечи, а другой держал сигарету с такой барской небрежностью, которая сразу выдавала его происхождение. Таня подумала: почему раньше, когда он был еще Мишкой Нягой, она в упор не замечала таких мелочей? Ведь сигареты полностью его разоблачали: они были дорогими, контрабандными, стоили немало. А это означало, что дела Бершадова идут совсем не плохо, если он может позволить себе так шиковать.