Диетлэнд

– Ну же, детка, – прошептал он. Челка опять упала ему на глаза. Судя по его голосу и по тому, как он произносил «детка», он был не из Нью-Йорка. Вирджиния, может, южнее. Да откуда бы он ни был, явно не отсюда. Здесь невозможно было воспитать таких мальчиков, как он.

Я осушила бокал двумя быстрыми глотками.

– Хорошо, – сказала я. – Только сначала мне нужно в дамскую комнату. Можешь сказать друзьям, что мы уходим.

Я взяла сумку, газету и направилась мимо него к лестнице, ведущей вниз к уборным. Несколько человек повернулись, чтобы поглазеть на меня, больше, чем обычно. Они все участвовали в этой шутке? Чувство, которое я хорошо знала, но не испытывала уже довольно долгое время, подкралось ко мне незаметно: унижение.

Мне не нужно было в туалет, но мне необходимо было побыть наедине с собой. Когда я снова поднимусь наверх, Мейсон и его друзья раскроют розыгрыш, начнут смеяться надо мной. Я должна была подготовиться к этому. А возможно, Мейсон продолжит весь этот маскарад, чтобы отвести меня к себе домой для бесплатного минета. В конце концов, я же девочка, «отчаянно нуждающаяся в мужском внимании». А может, Мейсона и вовсе привлекали полные женщины, а шутка – всего лишь прикрытие, чтобы его друзья не смеялись над ним. Подкатывать к толстым ради какой-то практической цели было вполне распространенным фетишем, мне рассказывала Руби. Это называлось «охота на свиней» и было скорее игрой, спортом, хобби. Мейсон собирался сыграть в эту игру. Но я не позволю ему выиграть.

Заперевшись во второй кабинке за вечер, я вдруг представила, как Мейсон подкатывает в баре к Алисии, не ради прикола, а потому что она действительно ему нравится. Ей бы польстило внимание такого парня. Она бы пошла к нему домой и занялась с ним сексом. Она не могла видеть его истинную сущность. Дура Алисия.

Я вышла из кабинки и встала у раковины, газета была все еще зажата у меня под мышкой. Я взяла ее в руки и посмотрела на Литу. Лита смотрела на меня, как и всегда. Она была где-то там, думала обо мне, нуждалась в помощи.

– Я следила за тобой, – прошептала я, проводя пальцами по газетной бумаге. Пришло мое время.

Я поднялась наверх, Мейсон сидел за столиком в углу в компании друзей. Никто не смеялся. Сана посоветовала бы мне пойти домой, утверждая, что мне все равно не устыдить всех придурков в этом мире. Она была права, но я все равно пошла вперед. Мейсон должен был поплатиться. А я буду быстрой… и безжалостной.

– Я не поеду к тебе домой, – сказала я Мейсону на глазах у его друзей. – Ты страшный.

Он не сразу понял, что я сказала:

– А?

– Я говорю, ты страшный, – повторила я. – Настоящий урод.

Друзья Мейсона, три женщины и двое мужчин, переглянулись друг с другом. Это не было частью плана.

– Это я-то страшный? – Мейсон нервно засмеялся, но друзья не подхватили его смех. – Я урод? Ты себя в зеркало видела, жируха? Ты отвратительна. Ни один мужчина в здравом уме не прикоснется к тебе.

Больше никакого «детка» для меня.

Я была рада, что он сказал все в открытую. Дал знать, что маскарад окончен.

– Ты сам трогал меня, и, похоже, тебе очень нравилось.

– Просто потому, что хотел выиграть пари.

Он снова засмеялся, смотря на друзей и ища в них поддержки, но лица сидящих за столом не выражали ничего, кроме крайнего удивления. Большая туша заговорила. Большая туша умеет разговаривать. Они-то думали, что большая туша молчаливо терпит все насмешки и замечания и, перекатываясь на толстых ногах, тихо возвращается в свою берлогу, продлевая никчемную жизнь. Теперь туша рассердилась. Ой, не стоило им ее дразнить.

– Ты говоришь, я отвратительна, Мейсон, но мы-то оба знаем, что такие, как я, заводят тебя. Ты грезишь о толстушках. Просто не хочешь, чтобы друзья знали.

Прежде чем он успел ответить, я схватилась за столешницу и перевернула их стол; бутылки с пивом покатились по наклонной, разливая содержимое. Его друзья тут же повыскакивали из-за стола, чтобы не облиться пивом.

– Жирная корова, – наорала на меня какая-то из женщин.

Все поспешили убраться подальше. Мейсон поскользнулся на мокром полу, ударился затылком о стену и съехал вниз. Прифигевший, он лежал в луже пива и среди осколков янтарного стекла, медленно моргая и морщась от боли. Его друзья не помогли ему.

Я поставила ногу ему на грудь. Мои тяжелые армейские ботинки. Мои цветные колготки. О да, я могла это сделать!

– Тебе надо научиться себя вести! – закричала я на него. Вокруг нас уже начала собираться толпа.

– Чего ты так. Мне жаль, что я так сказал, – лепетал он. – Ты красивая, Дженнифер. Правда.

– Что-что? – переспросила я, стараясь перекричать шум бара. Я хотела, чтобы он сказал это снова.

– Я думаю, ты красивая.

Я не смогла удержаться от смеха.

– Ты считаешь меня красивой?

Из всего, что он мог сказать, такого я совсем не ожидала. Звучный, почти львиный рык раздался из моей глотки. Смех был таким внезапным, таким сильным. Я боялась, что меня разорвет пополам от смеха. Должно быть, со стороны все выглядело весьма страшно: парень на земле и толстуха над ним, трясущаяся всем своим жирным телом от смеха.

– Я не расслышала. Повтори.