Диету не предлагать

В наш поцелуй вторгся третий: гадский телефон. Его настойчивую вибрацию в кармане Макса я ощутила отчетливо. А за ней раздался и громкий сигнал. Причем мелодия была настолько тяжелой, что ее можно было использовать вместо молотка, чтобы забивать. Шурупы. В бетон.

– Ник. Это мое начальство. Нужно ответить, – Максу с трудом дались эти, в общем-то, простые слова.

С большой неохотой он отстранился от меня, а потом, соединившись с боссом, резко и хрипло бросил:

– Да, слушаю…

И он действительно слушал, хмурился, сжимал губы.

– Стас, это мой первый отпуск за несколько лет! – судя по тону и злой жестикуляции, Макс явно собрался сказать несколько душевных слов. Но покосился на меня и … сдержался.

Что же, пусть поругается от души. А мне пока не помешает душ.

Туда я и направилась. Впрочем, задерживаться под теплыми струями не стала, а, завернувшись в банное полотенце, спустя десять минут вернулась в номер.

Макс лежал на постели. Уже без рубашки. В одних джинсах, закатанных до колена.

Я буквально физически ощутила его горячий взгляд на своей коже.

– Значит, одного раза тебе не достаточно? – я иронично изогнула бровь, делая шаг вперед.

– Достаточно, – огорошил меня Макс.

– Ну, раз достаточно, – я уязвленно фыркнула, – то ты уже свое получил этой ночью на пляже… – указательный палец в жесте учительницы «ты опять, Петров» нацелился на блондина.

Я, забывшись, чуть наклонилась, и в этот момент полотенце решило, что оно на мне уже засиделось, и пора бы ему попутешествовать.

Махровая ткань соскользнула с меня, упав на пол. Но я, в запальчивости, не обратила на это внимания. Чего Макс там у меня не видел?

По моему телу прошелся еще один взгляд, блондин гулко сглотнул и каким-то севшим голосом произнес:

– Вообще-то еще не получил… Ты, видимо, перебрала… Тебе стало плохо, а потом ты уснула… Я же повел себя как идио… джентльмен, – исправился он в последний момент и слитным хищным движением слетел с кровати, оказавшись рядом со мной.

В мозгу промелькнула запоздалая мысль, что все-таки многого он до этого момента не видел. Инстинктивно захотелось прикрыть рукой грудь и не только ее, но… В этот миг обнаженная кожа коснулась кожи. Меня словно пронзил разряд.

Макс резко выдохнул. Прикрыл глаза, борясь с собой, и его рука скользнула в карман джинсов.

– Кажется, ты об этом хотела спросить, когда нас прервали? – между его длинными пальцами возник квадратик из фольги.

– Какой мне попался догадливый блондин… – я прищурилась.

– У меня еще много достоинств, – скромно шепнул он, наклонился и поцеловал.

Моя грудь прижалась к его груди, наши губы, языки встретились. Я застонала, когда его пальцы прошлись по ложбинке спины, от шеи до ягодиц, выгнулась навстречу…

Есть поцелуи нежные, невесомые. Есть – сводящие с ума, сжигающие. Есть – порочные, обещающие. Но этот… Так меня еще никто и никогда не целовал. Даже Макс. На пляже был чувственный, в дверях – страстный. А сейчас меня не целовали – клеймили губами, превращали в пепел и возрождали к жизни.

Тело прошила дрожь возбуждения, и я почувствовала, как поцелуи Макса обжигают кожу все ниже… ниже… Подбородок, впадинка меж ключиц. Грудь.

Он, словно играя, обхватил губами один сосок, втянув горошину в рот. Я непроизвольно громко выдохнула.

Макс оторвался от меня. Наши взгляды встретились. Так страстно, жарко, грешно на меня еще никто не смотрел.

– Я хочу, чтобы сегодня ты кричала, – хрипло сказал Макс. – Для меня.

Я сглотнула и согласно кивнула, опустив веки. Мои пальцы утонули в его светлых волосах, оказавшихся на удивление жесткими и тяжелыми, непокорными.

А в следующий миг почувствовала, как горячие губы коснулись моего живота. Макс опустился на колени, целуя. Впадинка пупка, ниже, еще ниже. Внутренняя поверхность бедра, и чуть вверх.

Застонала, уже зная: с ним я действительно буду кричать. Я едва стояла на ногах, тело била крупная дрожь возбуждения, когда Макс поднялся. Об пол стукнула пряжка ремня.

Всего два шага, и я упала на прохладную постель. Шорох фольги И тяжелое разгоряченное мужское тело, которое буквально вмяло меня в простыни.

Мое желание было сродни безумию. Касаться. Целовать. Снова касаться. Ощущать его на мне, во мне.

Наполненность и единение. Блаженство и острый пик удовольствия. И мой крик.

Происходившее здесь и сейчас казалось единственно правильным, жизненно необходимым.

Я выгибалась ему навстречу, словно хотела раствориться, взорваться от наслаждения. Я металась, сходила с ума от желания чувствовать всей своей кожей его кожу. Ощущать его горячее дыхание у своего виска. Я была вся его, а он – весь мой.

Ногти прочертили на мужской спине отметины – и сейчас, когда мои пальцы скользили по ссадинам, я где-то краем затуманенного сознания удивилась себе: никогда не думала, что буду столь несдержанной.

Макс почувствовал, как я изучаю его свежие шрамы, и резко прильнув, несильно прикусил мою шею. Я охнула от мгновенной вспышки странного, болезненно-сладкого наслаждения.

– Дикарка! – жарко выдохнул Макс. – Теперь мы квиты.