Диету не предлагать

Набрала Сашку и узнала, что она тусит с подругами, и до вечера ее можно не ждать. Попыталась позвонить Максу, но он был вне зоны доступа. А потом… Потом мне захотелось быть красивой. Не для кого-то, а для себя. Примерить легкое летнее платье и счастливую улыбку, кружась, пойти по улицам города, купаясь в солнечном свете и надеждах.

Кошелек мне мог позволить лишь один наряд. Но ведь в покупках главное – это не результат, а процесс…

Посему я решила себя порадовать и до вечера гуляла по магазинам. Настроение, и так превосходное, поднялось еще выше оттого, что я наконец-то смогла позволить себе недосягаемый ранее сорок шестой.

Веселая и довольная, я вернулась домой и… Не смогла спокойно пройти по двору. На меня были нацелены десятки фотокамер, хищно щелкавших затворами.

Крики «вот она!», «та самая!», «новая подружка Макса Лонга!» раздавались со всех сторон. В лицо копьями полетели микрофоны, вспышки камер ослепили. Я почувствовала себя загнанной жертвой, которую поймали в силки, вот-вот убьют и начнут свежевать.

– Как вы познакомились?

– Вы охотились за фронтменом «Похитителей ночи», или это была случайная встреча?

– Ты фанатка «Похитителей»?

– Ты беременны?

– Какой частью тела вы больше всего гордитесь?

– Прокомментируете ваши отношения с солистом группы «Похитители ночи»…

Вопросы сыпались градом, и каждый вбивался в сознание, как гвоздь – в крышку гроба.

За несколько секунд я пережила тревогу, страх, ужас, а затем и настоящую панику. Захотелось спрятаться, убежать, бросив все и зажимая голову руками. Крики. Вспышки, щелчки затворов, микрофоны, руки, которые тянутся к тебе, чтобы не просто задержать, а разорвать на куски.

Я не знала, что делать, как пробиться в подъезд, до которого оставалась всего пара метров…

Попыталась работать локтями, оттолкнув нескольких журналистов, но на их место пришли новые, еще более напористые, наглые, со своими откровенно шокирующими вопросами…

Положение спасла моя соседка, Клавдия Кузьминична. Услышав гвалт, она тут же вышла на балкон и крикнула, чтобы не шумели. Но журналисты не обратили на нее никакого внимания. Зря.

Бабуля же была дама в крайней степени порядочная. В смысле, любила порядок. А эти ироды желтопрессные, как она заявила потом, топтали газон и ее любимую клумбу. Клумбу ей было особенно жалко, а вот журналистов – нет.

Старушка выставила старый шланг в окно и от души окатила орущую толпу толстой струей воды, не особо заботясь о ее температуре. Правда, при этом кричала не «разойдись», а «дайте газон полить!» И ведь не придерешься: травку она действительно полила. И тех, кто на ней топтался – тоже.

Я же, пользуясь заминкой, сиганула в дверь подъезда, которую, как оказалось, открыла для меня Сашка.

Когда я поднялась на свой этаж, на лестничной клетке встретила старушку-соседку. Она окинула меня, мокрую с ног до головы, взглядом и, лихо подмигнув малой, выдала:

– Вот, а ты говорила, что не отобьем!

– Спасибо, – заторможенно ответила я.

– Спасибо в авоське не звенит, – расплылась в улыбке Кузьминична и добавила: – Неча здесь морозиться, идите в квартиру.

Совет был дельный. Грех таким не воспользоваться. А я хоть в святые и не стремилась, но все же…

Когда мы оказались в прихожей, Сашка кинулась меня обнимать, хотя я была мокрой насквозь. Мелкая всхлипнула, а затем и вовсе заревела. Сквозь слезы, икания и сопли удалось разобрать главное: случилось что-то страшное, а я, уйдя, умудрилась забыть телефон дома.

Сашка пыталась до меня дозвониться, но в итоге единственное, до чего додумалась – попросить помощи у соседки, чей балкон выходит во двор.

А вот что именно страшное произошло, я узнала не от сестры, а из таблоидов. Кто-то растрепал журналистам о том, что я встречаюсь с солистом группы «Похитители ночи», а так же выболтал подробности нашего ночного разговора. О первой любви Макса, о его родителях… Те темы, которые раньше для журналистов были табу, теперь стали достоянием общественности.

– Как? – севшим голосом задала я вопрос, хотя ответ уже знала: у нашего ночного разговора были уши. Только чьи?

– Клюква, – зло выплюнула Сашка, сверкая яростным взглядом. – Этот придурок, оказывается, вчера возревновал меня к Максику, потому что я на него пялилась весь вечер и как будто только о нем и говорила… Вот он и решил насолить.

– Своему кумиру? – я не поняла подростковой логики.

– Кумиру… – скривилась Сашка. – Как бы не так. Оказывается, этот придурок только из-за меня «Похитителей» и слушал, и только потому что я пошла на концерт, увязался за мной…

Но мне сейчас было не до ревности малолетнего Отелло.

Я набрала номер Макса. Вдох. Выдох. Сосредоточилась на том, чтобы унять дрожь. Сначала – в голосе. Потом, если удастся, в руках. Но это уже не столь важно.

В крови еще гуляли отголоски страха, накатившего при встрече с пираньями пера. Но было и другое: как это воспримет Макс, когда узнает? Или уже узнал? Ведь он наверняка, как и я, считал, что ночной разговор на кухне не уйдет дальше порога квартиры…

– Да, – раздался за тысячи километров голос, сухой и безжизненный.

– Макс? – спросила я самое идиотское, что могла.