Дикая

Мои пальцы до боли впились в край скрывающего меня гамака, на лбу выступила холодная испарина, лёгкие забыли, как функционировать, а я забыла, каким образом возможно оторвать свой взгляд от кровавого деяния, которое я предпочла бы никогда в своей жизни не увидеть или после стереть из своей памяти. Люминисцены рвали Блуждающего на куски. Каждый Люминисцен подходил к ещё живому Блуждающему и отрывал от страждущего кусок за куском. Сначала ему выломали и оторвали левую руку по локоть, затем правую, затем поочерёдно плечи, потом, в четыре захода, ноги, после… Они начали его, ещё живого и вопящего, потрошить… Увидев отлетевший в сторону куста и повисший на нём кусок кишков Блуждающего, я так сильно зажмурилась и так сильно сжала зубы, что вдруг поняла, что мне не просто дурно – мне недостает воздуха. Наконец сделав первый за последние полминуты вздох, я ощутила лёгкое головокружение и, испугавшись этого, резко распахнула глаза. Люминисцены всё ещё раздирали свою жертву, вопль которой перетёк в бульканье… Я посмотрела в сторону Дикой, но увидела лишь её затылок. Она безотрывно наблюдала за происходящим. Либо я просто не видела, как она закрывает глаза от ужаса, из-за которого моё тело никак не могло стряхнуть с себя марширующие армии мурашек.

Не осталось и булькающего крика. Один из Люминисценов подхватил уже мёртвое туловище Блуждающего и начал трясти им у себя над головой, будто специально стремясь покрыть своё тело потоками чёрно-бордовой крови жертвы, застывающей на нём неожиданно серебристой плёнкой. Каждый Люминисцен проделал над своей головой тот же ритуал. Всё это продлилось около пяти бесконечно длинных минут, после которых остатки Блуждающего были отброшены в сторону, а сами чудовища начали хаотично заходить в светящееся озеро и с головой погружаться в воду. Вскоре на берегу не осталось ни одного Люминисцена. Ещё через несколько минут свет, исходящий со дна озера, погас. Не осталось и свечения, исходящего от тел Люминисценов. Они будто… Утонули. Все разом. Или… Куда-то ушли.

Обсудить увиденное хотелось до изнеможения, но мы не смели произнести ни слова. Да и для ведения стойких переговоров меня всё ещё слишком серьёзно подташнивало. Забившись на дно своего гамака, я пыталась дышать глубоко и одновременно тихо, чтобы не спугнуть, казалось, только звёзды, оставшиеся в этом месте единственными пульсирующими жизненной энергией существами, не считая нас самих.

Прошёл час – уверена, что не больше и не меньше, потому как мной ощущался прожитым именно один час, – когда я вдруг начала слышать звук, подобный бурлению. Аккуратно подтянувшись вверх по гамаку, я медленно выглянула за край своего укрытия и увидела, как сияющие голубизной Люминисцены нестройной шеренгой выходят из вновь начавшего светиться озера.

Твари начали разбредаться. Ни одна из них не направилась в нашу сторону, но все разошлись в разных направлениях. Озеро вновь потухло, стоило только последнему Люминисцену скрыться в тени леса. Я с Дикой вновь не сговариваясь вернулись на глубину своих гамаков, в потрясённом состоянии дожидаться наступления рассвета, до которого впереди ещё простиралась целая бессонная ночь.

Этой ночью я, кажется, впервые в жизни пережила по-настоящему животный страх. Я переживала его вплоть до того момента, когда, в процессе наблюдения за небом, перетекающим из чёрной палитры в фиолетовую, услышала шорох со стороны соседствующей с моей ветки.

День 12.

Резко примяв рукой край своего гамака, я увидела Дикую уже сидящей на своей ветке и смотрящей в моём направлении. Наши бессонные взгляды встретились.

– Не чокнулась? – сразу же присвоила себе право первенства на озвучивание этого вопроса она.

– Нет. А ты?

– И я нет.

– Классно, – отпустив край гамака, я резко села и потянулась к основанию своей ветки.

Где-то в лесу запела полукрикливым голосом будто сошедшая с ума птица. В предрассветных сумерках её голос звучал устрашающе, но не так устрашающе, как звучало ритуальное пение Люминисценов. По моей коже пробежались мурашки…

Усевшись впритык к широкому стволу спасшего нас этой ночью Сонного дерева, я с облегчением выдохнула – ночь сходила на нет, чернота обещала скоро вытесниться серостью, после чего мы сможем пройти через лес… Ведь прежде могли… Значит… Раз раньше могли, значит и сейчас сможем…

Я резко замерла, внезапно нащупав в своей душе странное чувство. Что это? Страх? Я что же, как и остальные обитатели Паддока теперь буду шарахаться от одного только упоминания о Тёмном лесе? Нет, так нельзя… Но так, похоже, есть… Я поспешно сжала дрожащие кулаки. Очевидно, с этим придётся что-то делать… Оставлять просто так нельзя… Сегодня по пути в лагерь мы встретимся с Люминисценом, хотя бы с одним, обязательно должны встретиться, как обычно. И при этой встрече я обязательно пойму, что не боюсь эту тварь, потому что я для неё являюсь слепой точкой… Почему я ею являюсь?.. Почему ею является Дикая?..