Дикая фиалка Юга

Тетка Жени, когда у нее забирали поросяток, тоже в "аренде", голосила так, как будто проклятые нордлинги забирали у нее единственную дочь. Причитала, что она же ночей недосыпала, куска надоедала, а все поросяток выхаживала, а тут приехали, забрали!!! Что деется, люди добрые??!! Ведь господин, управляющий, ей пообещал половину поросяток!

К этому времени на поселковой площади собралось практически все население Сожиньи. Народ толпился, перешептывался, разглядывая меня, как выходца с того света. Я привстала в повозке, попросила выйти ко мне бывшего старосту Годара. Из глубины толпы протиснулся хмурый мужик лет шестидесяти навскидку. Вышедши на середину, осмотрел меня, и не менее хмуро, чем его взгляд, сказал:

- Ну, я Годар. Чего хотите, мадмуазель?

Я немного заискивающе начала:

- Вы, может, помните меня, я дочь мсье Анри, мадмуазель Вайолетт. Теперь я хозяйка этой плантации и поместья. Пока меня не было, произошла путаница, почему- то наш дворецкий решил, что он теперь управляющий и взялся командовать. А я вернулась, и теперь будет так, как я сказала! Жерома я отстраняю, старостой Сожиньи вновь вы, уважаемый Годар! Вы человек знающий, опытный, люди вас уважают, а я тем более. Поэтому завтра я с утра вас жду в поместье со списками на аренду, отработку, и тех, кто ранее работал на сахарном заводе и хотел бы вновь вернуться к этой работе.

Дядька молча кивнул и присоединился к стоящим. Поселяне зашептались, обсуждая новости. Я однако же продолжила:

- Еще хочу сказать, что все, что вы прихватили из моего дома и усадьбы, придется вернуть назад.

Вот эта новость подкосила некоторых. Так что стенания тетки Жени показались колыбельной. Особо рьяно выла жена Мишеля. Она так рыдала, как по покойнику.

- Ой, да что же это делается! Люди добрые, кормилицу отбирают! Да я ж с нее пылинки сдувала, чуть не сахаром кормила! Что я теперь делать буду? Как жить, чем детей кормить??

Поначалу меня чуть на слезу не пробило, думаю - может, и правда оставить бабе корову? Но тут дядька Годар насмешливо сказал:

- Ну и что ты воешь, Люси? У тебя же ещё три коровы!

Баба всхлипнула, вытирая слезу шейным платком.

- Дак эта- то самая удойная, и молоко у нее такое жирное! У меня завсегда на ее молоко и сливки на рынке очередь была! А теперь что ж мне делать? Ой, разорили, ограбили, как есть ограбили!

Я не могла понять - неужели эти люди не понимают, что все это ворованное? И что все это придется вернуть. Но нет, они уже сроднилась со всем этим добром, и расставаться не намерены. Хорошо, зайдём с другого.

- Этих коров мой отец просто купил у заводчика, а не попросил у богов. Так что мешает вам купить себе такого же теленка и вырастить его?

- Так за него же деньги платить надо! - бесхитростно сообщила тетка, вызвав тихие смешки вначале в толпе, а потом уж полноценный хохот.

Тетка огрызнулась:

- Чего ржете? Надо мною смеётесь, а вот у Готье все ковры из господского дома!

Так, при помощи очередных разоблачений самих крестьян, мы изрядно прибарахлились в поселке. Нашлась даже телега из моей собственности. Правда, коняшки запряжного не нашлось. А вот это интересно! Часть вещей и свалили на эту телегу. А коня в телегу временно привел своего Годар. И вот теперь мы опять тащимся в поместье небольшим караваном. За нашей телегой бредёт привязанная за рога корова, громко возмущаясь таким обращением с ней.

Ее активно поддерживают истошно визжащие поросята в мешках. На второй телеге свалено все тряпошное и всякие безделушки. А я задумалась. Как же успели крестьяне, все так вытащить из дома, когда такой пожар? Тут и самому сгореть недолго. Получается, что пожар возник позже? Неужели нордлинги были столь любезны, что подождали, пока вынесут все наиболее ценное, а потом подожгли? Мало в это верится. Надо подробнее расспросить местных обо всем этом.

Клери правила первой нашей повозкой, на второй телеге сидел парень лет семнадцати, сын Годара. После разгрузки вещей, он доставит отцовского коня домой. За всеми размышлениями я не сразу уловила то, что экономка что- то бурчит себе под нос. Прислушалась и услышала: