Дикая история дикого барина

Целуете хозяйке щёки. Хозяйка, получивши в щеки поцелуи, вновь закрывает и открывает глаза, тоже садится на стул напротив хозяина. И вы на приготовленный третий стул садитесь, у угла печи.

Стулья тяжёлые, крашенные зелёной армейского оттенка, в некоторую даже оливу, краской. На спинках стульев узор через трафарет пробит синим и белым: бабочка, кувшин, бабочка. Бабочки – синие. Кувшинчик – белый. Ступни липнут к линолеуму. Пальцы ног задевают заусенцы и трещинки в линолеуме, кажется, что линолеуму от этого неприятно и даже болезненно.

Жара. Молчание. В окне небо.

Тут хозяин, глядя мимо вас, ну не то чтобы мимо, а и на вас, и на угол печи, у которого вы сидите, сбирает волей взгляд свой в точку и тяжело начинает:

«Я буду говорить с вами об Океании. Мне даётся это непросто. И вы, конечно, понимаете причину… Вам, должно быть, известно, что под именем Океании разумеются мной группы островов, разбросанные в безбрежной синеве Тихого океана между Азией, Америкой и Новой Голландией. Самые крупные острова – это Сандвичевы на севере и Новая Зеландия – на юге. Прочие же острова (тут хозяин вздыхает) невелики… Именно же на Сандвичевых островах капитан Кук был в 1773 году провозглашён сандвичевскими туземцами богом и ими же был безжалостно съеден в 1779-м, отчасти из-за нравственной неразвитости туземцев, отчасти же и от жестокости, с которой Кук к ним отнёсся…»

Жена хозяина несколько наклоняется вперёд, чтобы чуть медленнее вернуться в прежнее положение.

Хозяин же продолжает, несколько сдвинув брови и поджав пальцы левой руки, лежащей на колене:

«Важные перемены произошли, как утверждают, с тех пор. Сандвичевы острова украсились поселениями европейского плана, возведён город Гонолулу, из которого ведётся торговля с Китаем и, должно быть, с Японией. Поговаривают даже, что острова эти будут присоединены к Соединённым областям Америки…»

Вы на этом месте чуть открываете рот, чтобы то ли выдохнуть, то ли вдохнуть, то ли сказать что-то, но хозяин останавливает любое ваше намерение коротким движением правой ладони, продолжая сжимать сильнее пальцы левой ладони, лежащей на колене.

«Мореплаватели, ценой бесчисленных опасностей и злоключений, странствующие меж океанических островов, находят на них вознаграждение отдыхом посреди роскошной природы и податливого населения. Островитяне приносят им кокосовые орехи, плоды хлебного дерева и некоторые фрукты, довольствуясь весьма малым награждением за труды свои. Островитянки, что общепризнано, отличаются красотой и большой снисходительностью к прибывшим. Ранее объединённые единой религией, вывезенной предками с малазийских пределов, островитяне увлеклись строительством обособленных сообществ, поклоняясь среди вулканического грохота и безжалостных ветров своим провозглашённым лидерам, равняя их с богами. Постепенно старая вера забылась, а новая вера преисполнилась жертвами ненасытности вождей. Островитяне часто жалуются, и мне это известно точно, что забыли старую свою веру и не могут соблюсти прежних обрядов…»

Вы встаёте и, пошатываясь, бредёте к выходу из гостеприимного дома. Вслед вам размеренно доносится:

«На одном из Маркизских островов осталось семьдесят девять измождённых жителей и два их царя, ведущих меж собой непримиримую борьбу. Один из царей ведёт своё происхождение от прежней великой династии, второй же – потомок испанцев, претерпевших у острова кораблекрушение, сохранивший в своих жилах кастильскую гордость, соединённую с варварством местного племени…»

Плотно захлопываете дверь и идёте по залитой бетоном дорожке, задевая коленями нависшие жирные пионы. К автомобилю подходите. Руль успел накалиться на солнце. Сиденье не скрипит, а как бы тянется под вами. Заводите автомобиль и едете в душный город по проселочному тракту. Закуриваете. Открываете окно, хоть и пыль. Включаете радио. Хоть бы и «Дорожное». И слышите из-за спины:

«Общества туземцев распались на отдельные семейства, существующие каждое под властью своего старейшины. Низшие островные сословия впали в самое бедственное положение, окруженные всё более и более множащимися знатными фамилиями и царственными родами, не сменяющими друг друга, но живущими подле друг друга в распрях и несогласиях, всё более падая в уважении народа, населяющего острова Товарищества…»

Находят вас через месяц.

В 1852 году основатель российской медиевистики Тимофей Грановский пригласил к себе в село Рубанку гостей. И сообщил собравшимся, которые добирались до его Рубанки неделю-другую, что сейчас прочитает им курс лекций, озаглавленных «Об Океании и ея жителях».

И прочитал его оцепеневшим гостям полностью.

Под жарким небом лета 1852 года Грановский говорил об Океании, тщательно сверяясь с записями, которые ему подносили люди из дворовой прислуги.

До отмены крепостного права осталось менее десяти лет.

Пламя родственной любви