Дикая история дикого барина

Приезжаете вы с бумагой от комендатуры за дровишками и погружаетесь в математический лабиринт, в котором затаилось до трех десятков смышлёных, обученных Бецким сирот, за плечами у каждого из которых много того, что если вам и снилось, то вы кричали и, проснувшись, плакали. И вечереет уже, только чьи-то глазки посверкивают в щелях лабиринта, смешки и такое, знаете, позвякивание неприятное с поскрипыванием.

Дровяные набеги сменились осадой. Всего Сиротскому дому насчитали от Академии художеств, двух гвардейских полков, комендатуры Санкт-Петербурга, дровяного промышленника Карпова 5580 саженей смытых беспощадной Невой дров. При условии, что к Воспитательному дому прибило 1311 саженей, бухгалтерия казалась всем безукоризненной.

От двора последовало суровое распоряжение, свойственное своей беспощадностью всей российской власти со времён Гостомысла: «Разбирайтесь по совести!»

Двор и императрицу понять было можно. Каждый божий день в дверь вползают жертвы водяного бедствия со всё увеличивающимися в отчётах потерями, причитают и хотят.

По совести решали ещё с полгода. Математический лабиринт очень выручал. Воспитанники физически и умственно развивались. Укрепляя фортецию, овладевали пространственным мышлением второго уровня, коллективно сплачивались. Выявлялись лидеры, авторитеты появлялись. Из толпы наловленных второпях сирот крепла команда, находящаяся на осадном положении круглосуточно.

Говоря прямо, вся эта история с дровами у Сиротского дома, обороняющегося от академиков и гвардейцев, – это история грандиозного воспитательного опыта, тренинга в экстремальных условиях.

Как только миновала зима и раскраснелась робкой финской красавицей петербургская весна, то есть когда дрова просохли, случилось непоправимое. Ночью случайно всё-всё сгорело. И математический лабиринт, и часть Воспитательного дома. Эксперимент по воспитанию новых россиян решили перенести на улицу Миллионную. Императрице очень понравилось, что воспитанники шли за телегами, перевозившими их скарб, «уверенно маршируя, ловко подчиняясь командам своих классных воспитателей».

Иван Бецкой ехал впереди процессии верхом на жеребце Витязёк.

Британский майдан

Меня опять смущали сегодня русским каким-то майданом.

Я грыз яблоко и смотрел в окно.

В 1848 году любители всеобщего избирательного права для мужчин в Англии собрали 5,7 млн подписей под своими требованиями. А когда парламент, увидев среди этих миллионов подписи королевы Виктории, её мужа, апостола Павла и короля Артура, отказался рассматривать подобные требования, любители свобод собрали гигантский митинг на южном берегу Темзы.

Правительство поняло, что сейчас его будут свергать.

Напомню, что у него были на то кое-какие резоны. Полетели в 1848 году законодательные власти в десятке государств Европы. И парламент начал готовиться к тому, что толпа пойдёт по Вестминстерскому мосту и будет для парламента ад.

Правительство наняло 170 000 специальных констеблей и раздало оружие чиновникам. Вокруг банка Англии правительство поставило пушки. В Темзу вошли боевые корабли её величества.

Командовал всем этим великолепием грядущей бойни герцог Веллингтон. Ему было 82 года, он был велик, глух, почти слеп и общался с помощью крика. То есть накудесить старый боевой единорог мог ого-го.

Но сторонники свобод разошлись из-за того, что узнали: сотрудники Британского музея таскают на музейную крышу кирпичи, чтобы отбиваться от восставших до последнего. До крайней крайности. Добровольно все эти профессора и смотрители носили кирпичи к себе на крышу, чтобы научные и прочие свои принципиальные ценности защищать от пролетариата.

«Три толстяка» Олеши свидетельствуют, что без доброжелательной поддержки учёного доктора Гаспара Арнери ничего бы у народных масс и пламенных борцов не получилось. Только помощь милого естествоиспытателя помогла провернуть комбинацию с куклой и прочим.

Вот хватанул бы добрый доктор гимнаста Тибула кирпичом – и всё. Что собираетесь, голубчик, вводить? А… На-ка!

Всё бы решительно попятилось в стране Трёх Толстяков, если бы доктор был лоялен уважающему его правительству.

Полинезия

Скажем, приезжаете вы в гости. Ничего плохого не подозреваете, не имеете такой привычки, душевно изнежены. В гости едете налегке, не так чтобы обстоятельно собранным, без обратного билета, консервов и даже документы забыли.

Вошли в хозяйский дом. Хозяин, тяжело сидя на стуле, приподнимается, приветствуя вас, и снова ватно садится на основательный стул. Хозяйка в плотном халате с большими розами. Появляется из соседней комнаты, отведя липкие полоски от мух.

Пока хозяйка выходит и прикрывает медленно за собой дверь, видите вы краешком глаза часть туго заправленной кровати, угол полированного шкафа, занавеску, на струне натянутую, обои палевого от выгорания на солнце цвета, язычок красного половика. Хозяйка закрывает дверь, поворачивается окончательно к вам. Молча закрывает и открывает глаза. Хозяин со своего стула кашляет. Часы не тик-так, тик-так, а тик, тик, тик, тик, тик.