Дикая история дикого барина

Неугомонный флигель-адъютант Лужин кинулся по этажам в поисках государя. Никто другой его слушать не захотел. Царь с царицей уехали в театр. Лужин за ними. За Лужиным кинулся в ночь министр императорского двора князь Волконский. Поймал Лужина у входа в царскую ложу и сообщил, что ничего докладывать государю не нужно, что тема с дымом себя исчерпала полностью и подведомственные министру силы быстрого реагирования успешно справляются с незначительными последствиями.

Между тем огонь, пробиравшийся по тлеющим перекрытиям от лаборатории вверх, пробился в заделанную ещё в предыдущее царствование трубу, забитую всяким сухим сором и обломками мебели. Труба эта шла между капитальной стеной здания и деревянной фальшстеной фельдмаршальской залы.

Откуда взялась эта фальшстена? Раньше фельдмаршальская зала была собранием двухэтажных отсеков для фрейлин и караулов легкой кавалерии. Чтобы сгладить неправильность очертаний внутренних перегородок, стены выровняли фальшивой деревянной стеной.

В промежуток между ней и капитальной стеной огонь проник довольно легко, так как заброшенная труба была оставлена при ремонте с открытой вытяжной заслонкой. Деревянная стена стала тлеть и даже гореть. Отдушины печей верхнего этажа тоже оказались открыты по случаю проветривания помещений.

Вспыхнуло прямо под залой Петра Великого.

Царь с царицей в ложе театра смотрят «Влюблённую баядерку», Лужин тоже смотрит спектакль. И тут к Лужину из дворца прибегает дворцовый истопник с докладом, что фельдмаршальская зала, вы не поверите, горит!

Доклад истопник делал с «трудным лицом», что было замечено окружающими. То есть истопник дворца при начале пожара рванул в театр, для своевременного доклада. Опасался, что его опередят, так сказать.

Лужин рвётся во дворец, в котором уже форменное пламя и обер-полицмейстер Кокошкин (автор параграфа 8 «Наставления к распознанию признаков холеры, предохранения от оной, и средства при первоначальном её лечении», гласившего, что при холере «не следует предаваться гневу, страху, утомлению, унынию и беспокойству духа»). Рядом с обер-полицмейстером стоят изумлённый главный дворцовый истопник, начальник пожарной дворцовой команды и прочие участники ликвидации. Кокошкин говорит Лужину, зачарованно наблюдая за пламенем: «Надо немедленно предпринимать меры! Скачите и скажите обо всём государю!»

Лужин мчит снова в театр. Государь, выслушав приехавшего в театр Лужина, приказывает (первый, кто отдал хоть какой-то приказ в этой истории, – царь): «Поезжайте в первую попавшуюся пожарную часть и стягивайте все пожарные резервы к дворцу».

Лужин едет в пожарную часть. В пожарной части никого нет – она уже выехала ко дворцу, потому что пламя стало заметно издали.

К горящему дворцу приехал наконец и сам император. Дело пошло! Император приказывает солдатам Павловского полка лезть на крышу и вскрывать её, чтобы дать огню возможность рвануть вверх, а потом блокировать пламя внутри здания. Солдаты гвардии лезут на крышу через слуховое окно чердака, потому как двери на крышу заперты на замки, а ключей сыскать невозможно. Из слухового окна чердака солдаты выползают по обледеневшим листам крыши и начинают ползти в сторону концертного зала, над которым им было приказано ломать крышу. Естественно, что с собой никакого инструмента нет, кроме «плохих ломов и тупых топоров», подобранных по пути (наверное, рабочие забыли при прежнем царствовании).

Вскрыли несколько листов крыши. Тут к ним подползают и говорят: всё, уползайте отсюда, сейчас тут будет совсем нехорошо! Солдаты Павловского полка отползли.

Пламя в это время бушевало уже вовсю, потому как противопожарные стенки, разбивавшие Зимний по плану, были в своё время изрезаны для красоты ажурными арками и оконцами.

Потом началась череда подвигов и чудесных спасений. Люди, рискуя жизнями, спасали имущество. Одних материй было спасено 7000 аршин. Спасали вазы, серебро, мебель, ковры. Отдельного слова заслуживают люди, перекрывшие путь огню в Эрмитаж. Я бы назвал их имена, но они неизвестны.

«Пожар, истребивший часть Зимнего дворца нашего, был случаем к новым изъявлениям усердия наших верных подданных… знаки их приверженности… нам драгоценней вещественных сокровищ изящнейших произведений искусств… облегчает для нас бремя забот и трудностей правления: ибо в сей любви мы видим залог и будущего благоденствия, и славы любезного отечества нашего». Указ от 25 января 1838 года, подписано собственноручно: «Николай».

Империя Николая погибнет при сценарном сходстве с зимнедворцовым пожаром через 79 лет. Империя, пришедшая ей на смену, погибнет при схожих обстоятельствах через 74 года.

Лаборанты, истопники, обер-полицмейстер, министр двора – они вечны. Как вечны и герои, спасающие из пожара чужое серебро и 7000 аршин материи.

И вечен флигель-адъютант Иван Лужин, бегающий в отчаянных поисках государя, который только один и может погасить, спасти и поблагодарить.

Почему я внезапно вспомнил про пожар Зимнего?