Дикая магия. Проклятье «черного тюльпана»

Чашка тоже упала. На мои колени. Приземлилась аккурат в ложбинку меж двух ног. Но не перевернулась и свой убийственный груз не расплескала. Так и застыла, наполовину опустошенная, зажатая в моих дрожащих коленках.

Зачарованная зрелищем, я потянулась к чашке пальцами. Но в последний момент одернула руку: несколько капель смертельного зелья окропили ручку.

Похоже, это конец и для меня тоже. Судьба решила убрать с доски обе фигуры.

Скрипнула дверь, и тело дернулось в предвещающем истерику спазме.

Карпов замер на входе.

Его взгляд сам по себе мог убивать… Но больше было некого. С отвратительным хрустом Белинда рассыпалась на осколки, устлав ими пол.

– Тюльпан… это… не трогайте, – неповинующимся языком прошептала я, вонзив в мужчину перепуганные глаза.

Он подошел и чуть подрагивающими пальцами взял чашку за округлые бока, избегая ручки.

– Поставьте обратно. Вам нельзя!

– Все лучше, чем вам. Везение дестинок тоже не безлимитное…

Он кинул потерянный взгляд на Белинду и ошарашенно покачал головой. Сделал шаг от кровати. Еще один. Словно сапер, идущий по минному полю, он нес отравленный настой к раковине. Лишившись ограничителя на моих коленях, я задрожала всем телом так, что койка заходила ходуном.

– Успокойтесь, – пробормотал притормозивший Карпов.

Он обернулся и внимательно на меня посмотрел. Обласкал взглядом всю целиком, задерживаясь на каждой черточке. Будто хотел запомнить. Будто был уверен, что не донесет.

– И если что-то случится, пока я… Просто знайте…

– Не случится! Заткнитесь и вылейте эту дрянь! – хрипло проорала я, поражаясь собственной фамильярности.

Сказывалось напряжение. Наверное, оно. Или я сейчас не готова была знать ничего нового.

Я не дышала, пока он нес чашку к раковине. Не сделала ни вдоха, пока аккуратно выливал «тонизирующий чаек» в сливную трубу. И пока сыпал в нее заклятья, растворяющие магический след, тоже.

Вдохнула воздух, лишь когда Карпов обернулся, вполне живой, хоть и побелевший больше обычного.

Он облегченно улыбнулся.

Вдох и выдох.

Потом стер улыбку с лица – случай неподобающий.

И еще раз судорожный вдох.

– Дурацкая привычка, – с всхлипом, грозящим перейти в роскошную истерику, объяснила я палочку, валявшуюся на полу.

– Дурацкая, – согласился Карпов, и опять невольно улыбнулся.

– Вот видите, «Черный тюльпан» не считает, что вы достойны кары, профессор! – слезы потекли непрерывным потоком, щипая щеки и застилая плотной клеенчатой пеленой мир вокруг. – Значит, вы не заслуживаете смерти, что бы вы там сами о себе ни думали.

– И вы тоже, Анна.

Ошеломленный и напряженный, он присел на кровать с другой стороны. Стараясь не глядеть на груду серых черепков, оставшуюся от госпожи Боулз, горячими ладонями он протер мои мокрые щеки. Но суше они не стали – слезы так и продолжали набегать волнами. Я упоенно, не сдерживаясь, ревела, как последняя дурочка.

– И вы тоже… Что бы там ни думала и ни говорила Белинда, – уверенно повторил Андрей, как будто внушая мне эту мысль.

Или не как будто, а действительно внушая.

эпилог

Русская поговорка, которой с занудным фырканьем поделилась Джен, – о том, что «как встретишь новый год, так его и проведешь», – стала последней каплей для моей измученной нервной системы. Потому что конец декабря выдался кошмарным.

Начать с того, что я убила преподавателя. И, хоть была оправдана Малым Советом по всем статьям, но «осадочек» остался.

На том же заседании разбиралось дело двух учеников. Питера Кавендиша и Николая Раскова. Внезапно выяснилось, что проведение темных ритуалов и потрошение племенных свинов в стенах учебного заведения строго запрещено… Вика выступила свидетельницей, благодаря чему ей наказание выпало символическое. Сами «виновники торжества» на малый суд ожидаемо не явились, и были исключены заочно и единогласно.

Зато я впервые побывала в закрытой мансарде за двустворчатой дверью, инкрустированной серебром. Здесь располагался зал для официальных церемоний, протоколов и заседаний Малого и Большого Совета. Свет из овального окна под потолком сияющей колонной падал на круглый стол, во главе которого сидел ректор (так и подмывало обозвать его королем Артуром). Верные рыцари – Ромул и Андрей – заняли места по правую и левую руку от него. Чуть поодаль расположилась Карамзина.

Пока разбирали мой «несчастный случай», я сидела на стульчике у стены, мимикрировав под интерьер. Затем меня пригласили выступить свидетельницей по делу о кровавом ритуале и позволили занять место за столом. Можно сказать, мой статус вырос прямо на глазах.

Совет шепотом обсуждал наказание для Виктории, а я все думала – ну не странные ли рыцари у местного короля? Один на Луну воет, другой демоном слывет… Третий – и вовсе потомственная аристократка.

Кроме ученических дел на повестке дня значилось «вкусненькое» – исключение синеглазой стервы из Большого Совета. Свои голоса попечители Академии, не явившиеся на процедуру, присылали с морфами. С каждым хлопком я дергалась все сильнее и в итоге чуть не упала со стула.

К вечеру заседание завершилось, и меня вынудили вернуться в больничное отделение.