Дикая охота короля Стаха

Мшаник примыкал к дому, огромное помещение с седым мхом в пазах стенок. Паутина, как раскрученные свертки полотна, свисала с соломенной крыши и раскачивалась от шагов. Два шляхтича несли свечи и проводили нас в комнату возле мшаника, совсем пустую, с серой грязной штукатуркой и без окон. Тут пахло мышами и мерзостью запустения.

Если сказать честно, я боялся, и очень боялся. Чувства мои были похожи на чувства быка на бойне либо человека, сидящего у дантиста. И плохо, и гадко, но убегать нельзя.

«Ну что будет, если он вот сейчас возьмет и стрель­нет и попадет мне в живот? Ах, это ужасно! Убе­жать бы куда».

Мне отчего-то особенно чудовищной казалась рана в живот. А я еще только что поел.

Я едва не замычал от тоски и отвращения. Но свое­временно спохватился и посмотрел на Ворону. Он стоял с секундантами возле противоположной стены, заложив левую руку в карман черного фрака, а в правой, опущенной вниз, держал дуэльный пулгак. Два других ему заложили в карманы. Его желтое, сухое и какое-то брезгливое лицо было спокойно. Не знаю, смог ли я сказать то же о своем лице.

Два моих секунданта (один из них был Дуботолк) дали и мне пулгак, два других пулгака положили в карманы — я ничего не замечал, я смотрел на лицо человека, которого я должен убить, так как иначе он убьет меня. Я смотрел на него с какой-то жадностью, как будто желая понять, за что он убьет меня, за что он меня ненавидит. И вдруг я увидел кадык, обычный кадык, который выглядывал поверх грудины у врага и ходил неровными движениями, будто Ворона по­стоянно что-то глотал. И потом теплая волна умиле­ния прокатилась в моей груди и заменила ненависть. Нельзя, понимаете, нельзя было уничтожить суще­ство, у которого вот так двигался человеческий, плохо выбритый, такой жалкий кадык.

«За что я его убью? — подумал я, как будто лишь я стоял тут с пулгаком в руке.— Нет, его нельзя убить. И даже не в том, не в том дело, а вот эта тонкая, та­кая слабая человеческая шея, которую так легко пере­рвать».

Я не хотел умирать тоже, я решил увиливать, до­биться того, чтобы Ворона выстрелил три раза, и этим закончить дуэль.

Секунданты вышли и оставили нас двоих в ком­нате. Последнее, что я еще видел, было лицо Светиловича, его глаза, преисполненные прикрытой тре­воги и ужаса. Потом дверь затворили. Мы оказались в полной темноте. Быстро прозвучал голос одного из секундантов Вороны:

— Начинайте.

Я сделал левой ногою два «шага» в сторону и по­том осторожно поставил ее на прежнее место. Уди­вительно, но всякое волнение исчезло, я действовал как автомат, но так разумно и быстро, как никогда не сумел бы сделать это под контролем мозга. Не слухом, а скорее кожей я чувствовал присутствие Вороны в комнате, возле другой стены.

Мы молчали, Сейчас дело зависело во многом от того, кто будет более выдержан. Палец мой так и стремился поскорее нажать спуск.

Вспышка одарила комнату. Не выдержал Ворона. Пуля взвизгнула где-то в левой стороне от меня, цокнула в стену. Я мог бы выстрелить в тот миг так метко, как при дневном свете. Но я не выстрелил, только потрогал рукой то место, куда она ударим. Не знаю, зачем это было нужно. А потом остался на прежнем месте.

Ворона, видимо, не мог даже и подумать, что я второй раз использовал тот же прием. Я слышзл его взволнованное сиплое дыхание.

Второй выстрел пулгака Вороны раздался в комнате. И снова я не стрелял. Но стоять больше на месте было выше моих сил, тем более что я слышал: Ворона начал красться возле стены, а потом, кажется, в мою сторону.

Нервы мои не выдержали, я осторожно начал куда-то идти. А темнота смотрела на меня тысячами пистолетных дул. Дуло могло быть в любой точке, я мог наткнуться на него прямо животом, тем более что потерял врага и даже не мог сказать, где дверь я комнату и где какая стена,

Я остановился, чтобы прислушаться к тайному инстинкту. И вот в тот момент, когда я остановился, что-то заставило меня с грохотом броситься просто бедром на пол.

Выстрел прозвучал как раз надо мною, даже во­лосы на моей голове шевельнулись.

А у меня еще были три пули. На минуту охватила дикая радость, но и припомнил слабую человеческую и опустил пулгак.

— Что там такое? — прозвучал голос за дверью.— Стрелял кто то один. Что там, убило кого, или что? Стреляйте побыстрее, хватит вам кулагу варить.

И тогда я поднял руку с пулгаком, отвел ее в сто­рону от того места, где был в момент третьего вы­стрела Ворона, и нажал спуск. Надо ведь было мне вы­пустить хоть одну пулю. В ответ, совсем неожиданно для меня, раздался жалобный стон и звук от падаю­щего человеческого тела.

— Скорее сюда! — крикнул я.— Скорее! Помогите! Я, кажется, убил его.

Желтая, ослепляющая полоса света наискось упала на пол. Когда люди вошли в комнату, я увидел Во­рону, лежащего кверху лицом, выпрямленного и не­подвижного. Я бросился к нему, приподнял его голову. Руки мои наткнулись на что-то теплое и липучее. Лицо Вороны еще более пожелтело.

Я не выдержал больше, я схватил его за щеки, при­ник лицом:

— Ворона! Ворона! Проснись! Проснись же!