Дикая охота. Полотно дорог (СИ)

Завороженная, Мара потянулась было к нему рукой – да только тот отпрянул, будто осторожный зверек. Девочка тоже дернулась, ойкнув и испуганно глядя на огонек, а тот, серебристо звеня, отлетел чуть дальше, словно приглашая ее идти за собой.

Мара-Марана…

Над головой носились веселые стрижи, рассекая темными крыльями лазоревый воздух, такой дурманящий и сладкий, а она бежала вприпрыжку за огоньком, смеясь и пытаясь дотянуться до него хоть кончиком пальца. Огонек ускользал из рук, будто играя с ней, и вел ее куда-то в далекую чащу, мимо земляничных полян и чабрецовых лугов, мимо зарослей орешника и оврагов, изрытых ласточкиными норами, мимо густых мрачных ельников, заросших мхом и сон-колыванью, и мимо березовых рощиц, пронизанных солнечными лучами от верхушек до самых корней, теряющихся в густой траве. Мара бежала, чуть ли не задыхаясь от счастья, и сердцу было светло и радостно, сердце трепетало птичкой, а голову кружил хмельной запах васильков и диких лесных трав…

- Мара-Марана.

Сон юркнул ужом куда-то во тьму, забирая с собой яркое солнце и запах лета, и усталость разом навалилась на нее, усаживаясь тяжелым котом на грудь. Мара слепо заморгала, силясь прийти в себя и понять, где она. Все вокруг казалось размытым, темным, и женщина со стоном попыталась сесть, но чья-то твердая рука ухватила ее за плечо, а скрипучий голос расколол тишину:

- Лежи, нетерпеливое сердце, погоди немного. Вот глаза раскроешь – встанешь.

В нос ударил острый запах пряных трав, и Мара закашлялась, отворачиваясь и жмурясь: уж больно чужим был аромат. В ее лесной хижине пахло совсем не так…

Вспышками пронеслись картинки перед глазами, и память вернулась к ней, словно только и ждала, когда ведьма ухватится хоть за одну ниточку. А когда Мара потянула за нее, запутанный узел тут же распался, и женщина вспомнила свой дом, светлый и тихий, вспомнила лес, скованный первыми морозами – но бесконечно красивый, родной и дышащий. Вспомнила путь, серебряные глаза Ялуши и тайный лаз, Прибережек, сотканный из соли, вспомнила темных духов с сотней лиц – и невероятный жар в груди, раскаленным солнцем вырывающийся наружу и расщепляющий темноту. Вспомнила Даэн.

Она открыла глаза, щурясь на тусклый свет, и вскоре пелена обрела очертания и контуры. Под потолком мигали факелы, разгоняя темноту по дальним углам, на стенах сохли пучки трав и едва заметно покачивались связки птичьих перьев. Отблески огня танцевали на пузатых цветных колбах, где старая ведьма – Мара помнила и ее – хранила то ли время, то ли воспоминания, то ли бог весть что. И сама она сидела рядом, сухая, сморщенная, больше похожая на ветхий пергаментный лист, что вот-вот рассыплется в мелкую крошку – легче пуха и пепла, и ветер унесет ее прочь. Невидящие глаза старой эльфийки, белые, как молоко, смотрели сквозь Мару, но та почему-то знала, что ведьма глядит прямо ей в сердце.

- Не слушаешь ты меня, сестрица. Говорила же тебе: лежи, глаз не раскрывай, отдохни…

Мара осторожно села, борясь с головокружением. Слабость не желала сходить, перебравшись на плечи и накрыв ее тяжелым плащом, но ведьма упрямо разогнулась, чувствуя, как ее немного кренит в сторону.

- Сколько же можно мне отдыхать, матушка Мэгавар? Давно я в твоем доме?

- Пятый день пошел, - проскрежетала старуха, даже не шевельнувшись. Мара ощутила, как внутри что-то предупреждающе кольнуло – так всегда бывало, когда за словами собеседника таилось тяжелое чувство.

- Тогда куда же мне еще лежать? – она спустила ноги вниз, нашаривая босыми ступнями холодный каменный пол, - Сама знаешь, матушка Мэгавар: нет у меня времени на то. Отдохнула я вдоволь, - Мара легко обратилась всей собой к крохотной огненной песчинке-искорке, и та тут же отозвалась, разгораясь ярче. Ведьма ослабила прикосновение, памятуя о том, как энергия разорвала ее оболочку, и взглянула на Слепую Мэг, - Что со мной было, Знающая?

- Тебя принесла наша Аллэивар. Оставила тебя да сказала мне – мол, помоги ей, праматушка, она вон какая, видишь? Тени глядят на тебя и говорят мне: дело плохо, умрет сейчас девчонка. А я их попросила тебя вылечить – вот они и управились.

Маре не нравились короткие фразы Мэг, не нравился ее голос, сейчас звучащий словно железо, по которому железом и скребли, однако она не могла понять, почему старуха так посуровела. Ведьма мягко коснулась ее ладони, создавая образ солнечного света, молодой листвы, мерцающей каплями дождя, и теплой ласковой весны.

- Благодарю тебя, Знающая. Я перед тобой в неоплатном долгу, - но Мэгавар отдернула руку, все так же глядя мимо нее. Мара неуверенно позвала ее, - Знающая?

- Не пытайся показать мне солнце, девочка, - сухо процедила старуха, и тонкие ее ноздри затрепетали от неведомой Маре ярости, - Ты ослушалась меня. Я уж просила тебя, уж просила – не зови смерть, не ходи за ней… А ты пошла, горе нам всем.

- Но справилась ведь, - осторожно попыталась смягчить ее Мара, - Если бы не я, Даэн не спаслась бы. Никто бы не спасся. И мы бы не принесли вестей о ваших девочках…