Дикая охота. Полотно дорог (СИ)

- Ну что ж, коль вы и впрямь хотите услышать… - он неуловимым движением достал из-за пазухи перевязь крохотных узких, словно трубочки, колокольчиков и вытянул ее так, чтоб все смогли разглядеть. Выражение его лица стало задумчивым, почти что печальным, - Никто и не знает, что это – новая байка, родившаяся на рассвете нового дня, или забытая всеми быль, которую теперь никто и не упомнит. Эту сказку напел мне ветер, когда я прогуливался по стеклянным садам забытого эльфийского города Эредана. Лишь туман нынче бродит по белокаменным дорожкам среди полуразрушенных беседок из фигурного стекла и сонных, навеки уснувших деревьев. Там я блуждал в одиночестве, и печаль покинутой земли текла по моим венам, смешиваясь с моей кровью. Сумерки ступали следом за мной, и последние лучи солнца танцевали внутри цветных стеклянных колонн, расцвечивая дорогу под моими ногами. Тогда была осень… Птицы летели прочь, за моря – я слышал их хриплый клекот в вышине, и тоска заполнила все мое сердце. Но в том безмолвии я вдруг услышал тихий-тихий, едва различимый звук. Вот этот, - во второй его руке, выскользнув из рукава, появилась тонкая металлическая палочка с узорной резьбой на полых боках, и сказитель легонько тронул ею один из колокольчиков. Тихий нежный перезвон разнесся по залу, и Меред невольно пригляделась повнимательней к перевязи: простая скоморошья безделушка не могла издавать такой звук – молодая женщина хорошо знала, как поют колокольцы бродячих артистов. Неужто и впрямь эльфийская? Мужчина между тем продолжил, - Музыка ветра. Раньше, еще до того, как люди научились строить города и корабли, эльфы уже творили такие колокольчики и развешивали их в своих садах, поднося их песнь в дар небу. Ветви деревьев были украшены перевязями, и волшебная музыка лилась из каждого уголка заповедных эльфийских земель. Говорят, в Аларисе, что за лесами и горами, до сих пор звучат эти напевы – но вряд ли люди услышат их вновь… Быть может, только в покинутом, опустевшем Эредане – да еще здесь, в этом зале. Мы с вами счастливцы, любезные мои друзья.

Он тонко улыбнулся, прикрывая глаза, а Меред про себя восхитилась: сказитель отлично играл. Невозможно было усомниться в его искренности, невозможно было отвести глаз от дивных хрупких колокольцев, на чьих длинных боках танцевал свет. И Птице вдруг стало очень интересно, что же расскажет менестрель. Судя по всему, сказание будет эльфийское – но не «Море забрало их», и наверняка не «Королева Осени», и не «Песнь о Леаре-Незабудке». Что же тогда?

В тишине тихонько пела лютня, наигрывая дивную мелодию – не печальную, но пронизывающую до самых глубин. Собравшаяся толпа молчала, и в блеске их глаз Меред видела почти детскую жажду чуда. Менестрель вновь тронул колокольчики – на этот раз тонкими длинными пальцами, и те отозвались нежной песней, сплетающейся с перезвоном струн.

- Я взял их с собой, но ночь настигла меня прямо на руинах Эредана, и мне пришлось заночевать там, в тиши древнего города, - продолжал мужчина, глядя в пространство перед собой. Если бы Меред не знала, как учат скоморохов, то точно поверила бы, что он вспоминает, - И был у меня сон – из тех, что и не сны вовсе. Память Эредана – вот что это было! – он вытянул руку, удивительно изящную, и отблеск колокольчиков лег в его ладонь так, словно он поймал свет, - Эредан рассказал мне то, что расскажу вам сейчас я.

Казалось, и свет в зале померк, будто кто-то чуть притушил огонь в очаге. Меред бросила взгляд в сторону огня и увидела, что два паренька-жонглера затянули камин черной плотной тканью, и сквозь нее пламя едва-едва видно. Но по потолку танцевали крохотные пятнышки света, и люди в толпе, заметившие это, восхищенно охали и негромко переговаривались друг с другом, указывая вверх. Меред невольно улыбнулась: она очень любила такие фонарики. В их сплошных граненых боках прорезали маленькие отверстия, силуэты сказочных существ, пейзажей, а внутрь ставили свечу. Скоморохи медленно крутили фонарики в руках, и тень играла со светом на стенах, создавая перед глазами смотрящих сказку. Сейчас все в зале видели звезды, волшебным образом вдруг оказавшиеся в тесной комнатушке. Мужчина смотрел на зрителей, и глаза его отсвечивали лазурью.