Дикая охота. Полотно дорог (СИ)

- Пела, - уголки губ женщины вновь приподнялись вверх, - Говорили даже, что неплохо. Во всяком случае, монеток нам кидали достаточно, - она вновь перевела взгляд на огонь, - А потом я сбежала. Поняла, что не хочется мне скоморошьей судьбы. Это случилось осенью. Шла, куда глаза глядят, изголодалась совсем… Я помню, что брела по дороге, вся чумазая, голодная, в драной одежке – и меня окликнули. Я обернулась, увидела всадницу - а потом что-то случилось, и я упала. А когда очнулась, была уже в Гильдии. Мне рассказали, что какая-то Птица, возвращающаяся в Келерию, подобрала меня. Так я и осталась здесь.

Воцарилось молчание, нарушаемое лишь тихим потрескиванием костра. Искры, выстреливающие в небо, таяли в густой темноте, и рыжие сполохи на лице Меред напоминали скоморошью маску.

- Меред, спой нам, - мягко попросила Атеа, глядя на Птицу. Та явно смутилась – Даэн заметила, как женщина начала натягивать сильнее рукава на ладони.

- Я уже и позабыла все песни. Да и голос, наверное, давно потеряла.

- Пожалуйста, - золотая смола в глазах Атеа отражала дрожащие язычки пламени, а зрачки ее были темнее неба над головой. Меред вздохнула.

Сначала она молчала, долго-долго глядя на пляску огня. Даэн уже было подумала, что Птица не собирается поддаваться уговорам, но та вдруг вдохнула поглубже и прикрыла глаза.

Голос у Меред оказался густым, мелодичным и глубоким. Если Атеа звенела, словно весенний ручеек, Меред пела осенними ветрами и холодным небом, задумчивым морем и пожухлыми травами – печально и красиво. Даэн опустила ресницы, позволяя себе окунуться в волны звука, слушая и растворяясь.

Цветом огня и пепла склоны выкрасит осень,

Птичьим пером и песней небо поймает в сети.

Наши ветра уносят запах степных колосьев,

Наши ветра рвут снасти и разбивают клети.

Гребни морских драконов режут стальные волны -

Взгляд их впивался в берег до твоего рожденья, -

Это не лодки, мальчик. Это не ветер сонный –

Это их песнь над морем, отзвук хрустальных звеньев,

Шепот ковыльих перьев, шелест листвы опавшей…

Осень идет к причалу, чтобы уйти по морю.

Кажется, ее сердце было когда-то нашим,

Только теперь об этом даже и мне не вспомнить.

Сердце ее умеет только болеть и биться,

Да расцветать в предзимье золотом и латунью.

Сердце ее – степная, сереброглазая птица.

Меж ее темных крыльев ветры тянули струны.

Пело оно когда-то тонкою белой свирелью

О золотых драконах в горьких морских пучинах.

Это не больно, мальчик – сердце твое с капелью

Снова к тебе возвратится. Только весна в долину

Спустится с темных склонов, вереск неся в подоле -

Будет пылать, как прежде, искра в груди твоей.

Только морские драконы и беспокойное море

Знают – вернется осень, и сердце вернется к ней.

Последний звук растворился в ночной тиши, растаял, словно утренний туман. Даэн неподвижно сидела, глядя на Меред – казалось, будто та смотрит сквозь время и пространство, сквозь бесконечные расстояния и сети дорог. И наверняка видит то, о чем пела. Костер все так же потрескивал, заливая снег вокруг золотистым уютным сиянием, и сердце отчего-то тянуло сладостной, совершенно осенней тоской.

- Я не слышала такой песни никогда, - наконец молвила Атеа после затяжного молчания, - Это песня твоих земель?

- Можно и так сказать, - Меред как-то смутилась и вся словно сжалась – даже непривычно было видеть ее такой, - Я написала ее.

- Ты?! – изумилась Лебедь, недоверчиво глядя на нее, - Нет, серьезно?!

Зыркнув на нее из-под челки, Меред пробурчала:

- Да. И нечего так на меня смотреть. Я понимаю, что не похожа на поэтесс из твоих покоев, но верить глазам не следует – не ты ли мне так говорила?

Даэн взглянула на Лебедя.

- Поэтессы из покоев? Неужто ты у нас все-таки королевская пташка?

Атеа насмешливо фыркнула, а затем вздохнула и села на одеялах, скрестив ноги у огня.

- А хоть бы и так, госпожа Коршун. Возможно, я – эльфийская леди, и тебе следовало бы целовать мои запястья, стоя передо мной на коленях?

Сама того не зная, девчонка ударила больно. Перед глазами мгновенно возникла тесная полутемная комнатушка, тени на стенах - и белая-белая рука с тремя родинками на запястье. И когда упомнила? К запаху костра и зимы примешался тонкий аромат кожи ведьмы, и Даэн бестолково тряхнула головой, сгоняя видение.

- Возможно, это стоило бы сделать тебе? – парировала она, не подавая виду, что колкость Лебедя проникла куда глубже, чем того хотелось самой Атеа.

- Да ладно, Атеа, - Меред спрятала трубку, улыбаясь уголком рта, - Расскажи ей. Зимняя ночь длинна.