Дикая охота. Полотно дорог (СИ)

Воробушек так и не получила заслуженного имени. Никто толком и не понял, что произошло в заброшенном городе на юго-западе от Келерии, спрятанном далеко в горах – а те, кто был там, докладывали обо всем лишь Первым Птицам, Старшим в Гильдии. На Даэн, вернувшуюся с жалкими остатками отряда, тут же посыпались вопросы погодок, перепуганных и объятых общим горем – возвратилось лишь четверо из одиннадцати. Но молодая Птица понятия не имела, что сказать им. Как расскажешь о том, что синеглазая девчонка плела такой Узор, на который едва ли способны сами Наставницы – а потом вдруг упустила его, увидев, как дикий полосует Даэн, не успевающую отразить атаку с двух сторон? Как расскажешь, что Йолли стала живым щитом, чтоб защитить ее, и не успела начать новый Танец? Что Даэн сама держала ее на руках, захлебываясь в слезах, а Воробушек, побледневшая, с пузырящейся на губах кровью, улыбнулась и шепнула: поцелуй меня напоследок, Голубка. Потом – бей в сердце.

Вкус крови Йолли еще долго не желал сходить с губ Даэн. Рука все же не дрожала на этот раз, и лезвие вошло в сердце девочки быстро – она лишь раз дернулась да так и уснула навек, с улыбкой на устах. Даэн не помнила, как ее уводили с заброшенного двора, на котором в снегу осталась лежать Йолли, из чьей груди поднималось ее же Крыло. Зато помнила синие ее глаза, глядящие в небо – и багровые капли, застывшие в уголке рта.

Женщина нахмурилась, загоняя обратно в сердце тупую ноющую боль, просыпающуюся всякий раз, когда воспоминания о погибших начинали захлестывать ее вновь. Сейчас на губах солоноватым привкусом отдавала ее собственная кровь, но картинки былого появлялись перед глазами сами, не желая повиноваться ей. Даэн глубоко вдохнула, впуская в грудь колючий свежий воздух, и ветер вымел образ высокой тоненькой девочки с небесными глазами и пушистыми короткими кудрями, чуть золотящимися на солнечном свету. Когда они вернулись, Старшие доложили Лорелей о случившемся, и глава Гильдии впервые нарушила вековые правила, позволив Гаэре наречь Йолли посмертно, и на Птичьей башне, на одном из неприметных выступов, появилась новая крохотная статуя: маленькая птичка, уже раскрывающая крылья и готовая сорваться в полет. Даэн часто приходила туда, поднимаясь по внешней лестнице вокруг башни, чтоб коснуться рукой шершавого камня и поздороваться. Птичью украшали статуи Птиц, вошедших в историю Гильдии – и храбрая Йолли отныне тоже была среди них. Воробушек среди Соколов, Гарпий, Ястребов и Буревестников.

Вопреки ожиданиям Йолли, Даэн не стала Голубем. И даже Горлицей – хотя до последнего мнила себя неприметной, недостаточно стремительной, недостаточно сильной. Когда Гаэра подошла к ней, взмокшей, тяжело дышащей и ослабевшей от изнурительного Танца, Даэн даже спину с трудом выпрямила - сил практически не осталось. Второе Посвящение оказалось гораздо сложнее: тогда она Танцевала с тремя дикими, «пауком» и двумя падальщиками, и Узор получился знатным. Старуха глядела на нее черными вороньими глазами, и перья на широких рукавах ее темного одеяния, казалось, вырастали прямо из ее рук. В центре арены развели костер, к которому вышли все Наставницы и к которому подвели Даэн.

Хартанэ видит тебя, девочка – и принимает тебя. Поднеси ей всю свою былую жизнь.

Тогда Даэн положила к ногам старухи лоскуток своей детской рубахи, в которой она приехала из Фаулира, деревянный тренировочный клинок, прядь волос Тори и мешочек с синим камешком и земляничной ягодой. Гаэра усмехнулась, оглядев нехитрый скарб девочки, отныне отрекающейся от своего имени, подняла взгляд, и что-то лукавое и одновременно мудрое почудилось тогда молодой Птице в глазах старухи.

Ей хватит и трех даров, девочка. Твоя земля пускай остается с тобой. Все равно ты давным-давно не принадлежишь ей.

И мешочек вновь оказался у сердца, теплый, пахнущий летом и речной водой. За это она и по сей день благодарила Хартанэ. Да и прозорливую старуху – тоже.

Гаэра забрала ее детство, бросив в костер белый льняной лоскут, и Даэн видела, как витки дыма поднимаются к потолку туманными лошадьми, в чьих гривах сверкают искры звезд и звенят колокольчики золотого лета.

У тебя больше нет детства, Даэн из Фаулира.

Улыбка матери, веселые голоса братишек, тяжелая отцовская ладонь на плече – все это таяло в огне. И тогда Даэн стояла прямо, сжав зубы так, что виски болели.

Гаэра забрала ее любовь, отдавая огню медно-рыжую шелковую прядь женских волос, и на один миг Даэн почудилось, будто языки пламени обняли гибкое молодое тело, принимая его в себя.

У тебя больше нет любви, Даэн из Фаулира.

Гаэра забрала ее жизнь – то, к чему стремилась девочка с самого детства, ее мечту, за которую она заплатила кровью и смертью, за которую отдала непомерную цену. Деревянный меч, тяжелый и надежный, тут же вспыхнул, и костер голодно впился в него, пожирая сухую древесину.

У тебя больше нет мечты, Даэн из Фаулира.