Дикая охота. Полотно дорог (СИ)

Ведьма видела, как прозрачный тонкий силуэт на берегу пруда еще больше растворяется в воздухе, теряя четкие очертания. Только глаз бога со звездами и опавшей листвой внутри все еще глядел на нее, высвечивая самые далекие уголки души.

- Вернется, Знающая, - Мара улыбнулась уголком рта. Боль и тошнота медленно, словно нехотя, отступали, хоть и тело тяжело наливалось усталостью. Ведьма знала – если сейчас на ноги поднимется, тут же на месте рухнет от слабости. Едва ли в ней остались силы.

Зато была вера. Такая надежная, мощная, словна скала – уж кто-кто, а Птица вернется, хоть из смерти, хоть из бесовских разломов. Эту женщину боги всех миров оберегали, и золотые искры в ее глазах не могли угаснуть. Холодная Ярис не заберет ее. Никто тебя не заберет.

- Смерть там, под камнем, притаилась змеей, свернулась черным кольцом и ждет-поджидает… Не ее поджидает, тебя, - зашептала Мэгавар, и веки ее ни разу не сомкнулись, - Клыки ощерила и глядит, всматривается во тьму… Не иди, не гляди в ту сторону, сестрица! – костлявая рука старухи снова впилась в ее запястье, и Мара едва сдержала стон – символы на ладони ведьмы жгли кожу каленым железом, - Она ударит, как только почует чужака… Она заберет их взамен тебя – но так и должно, ибо ты отдашь себя за всех нас, сестрица… Не тебе менять узор, не тебе заплетать нити, а потому не ходи туда. Пойдешь – все будет зря, горемычная, все зря… Отпусти птицу, верни ее богу и небу – а сама делай что должно.

Мэгавар говорила что-то не то, что-то пугающее. Холодный липкий страх заполнял сердце Мары, проникая все глубже с каждым словом, срывающимся с уст старухи. Огненный зрачок, напоследок полыхнув, погас, превратившись в лунный блик на синей поверхности, укрытой ночными тенями.

- Смерть не заберет никого, Мэгавар, - тихо молвила Мара, чувствуя, как неприятно сводит тело, - Или тебе ведомо то, чего я не увидела? Если так, расскажи мне, не утаи от меня ничего.

Старая эльфийка заметно задрожала. Она отпустила руку Мары, плечи ее бессильно опали, а голова тяжело склонилась на грудь. Редкие пряди седых волос казались золотыми в тусклом свете факелов и напоминали паутинки в пору бабьего лета, искрящиеся в полях на закатах. Мэгавар вздохнула, а затем тряхнула головой:

- Не бери в голову, сестрица. Что возьмешь с безумной старухи? Это все мои тени, - она улыбнулась в пустоту, и Маре на миг почудилось, будто улыбка эта была адресована кому-то, притаившемуся в комнате – и Мэгавар смотрела на этого кого-то сознательно. Стало жутко, - Они мне нашептывают все, что захотят, вот я и говорю без конца да края. Вот и говорю… - Слепая Мэг усмехнулась, - Да ты не смотри на то. Ты счастливее меня, девочка.

По крайней мере, это правда. Сердце Лореотта уже давно хотело уснуть – Мара видела в ней эту жажду, это горячее, болезненное желание покоя, которого ей не обрести. Знающая покорно принимала свою судьбу, берегла свой город и его детей, и никто бы не смог облегчить ее ношу или хоть как-то освободить старуху от нее. На хрупких плечах Мэгавар стоял Лореотт, и ей пришлось платить за это непомерно высокую цену.

- Не иди по следу Небесных Дочерей, сестрица. Иди на север, к Сестрам, тебе путь Стрела укажет – она на небе ярко горит, три звездочки, рядком стоящие – ее наконечник. Вот куда он указывает, туда тебе путь. И послушай старуху, милая, - Мэгавар снова слепо нашарила ее ладонь, вновь оставляя горящий огнем след прикосновения, - Не ходи следом за Птицами. Если сердце позовет – не ходи.

Внутрь закралось беспокойство. Мара чуяла – что-то недоброе таилось за словами Мэгавар. Но одно она знала наверняка: куда бы теперь ни летела Птица, а она всегда будет рядом с женщиной, у которой в глазах солнце плавилось. И любую беду от нее отведет. Как бы далеко не завели их дороги.

Ведьма попыталась было подняться на ноги, но тут колени задрожали, и женщина осела на пол. Осознание того, что тело не повинуется ей, пришло издалека, словно откуда-то из тумана. Мэгавар, услышав ее вздох, сипло рассмеялась.

- Молодо-зелено, куда там. Посиди, отдохни – я знаю, что это такое, сестрица… Они берут слишком много, это правда. Взамен, конечно, тоже немало дают – но сил-то у тебя вовсе не осталось, - Мэг вытянула руку, удивительно грациозно выворачивая кисть в воздухе. Мара почти видела, как жгуты теней снова ринулись к ней, голодными пиявками вцепляясь в любезно протянутую ладонь. Отчего-то ее передернуло.

- Ты прости, Знающая – но мне лучше уйти, хотя бы из твоей пещеры. Слишком здесь темно для меня. Мне тяжело среди твоих теней.

- Хочешь спать?.. – голос старухи был вкрадчивым, словно она знала какую-то тайну.

- Да.

Действительно, спать хотелось. Больше всего ныне хотелось возвратиться к пруду, в котором отражалось солнце – или тонуло, Мара не знала. Но лишь в одном колдунья не сомневалась: там не было теней. Не было диких, не было белоглазого зверя, дремлющего у ног самой смерти, не было слепой старухи, разбередившей сердце страшными словами и неясными предсказаниями. Там вообще ничего не было.