Дикая роза

Фахед отвел Лоуренса и Ауду в шатер, где они могли вымыться после странствий по пустыне. Уилле для мытья приготовили другой шатер. Для визита к шейху у всех троих была припасена чистая одежда. Уилла обрадовалась возможности вымыться. Хотя еще был апрель, дни стояли жаркие, и после их странствий по пустыне Уилла чувствовала себя грязной и пропахшей по́том. Пока ждали вечера и приглашения в шатер шейха, Лоуренс с Аудой обсуждали стратегию вовлечения Халафа аль-Мора в их борьбу с турками. Уилла употребила свободное время на фотографирование женщин и детей племени бени-сахр. Женщины держались робко, зато детишки любопытством не уступали Уилле. Они заворачивали ей рукава, чтобы посмотреть на ее белую кожу, затем сняли шарф, желая увидеть ее волосы. Обнаружив, что одна нога Уиллы искусственная, дети пожелали увидеть протез и узнать, как он прикрепляется к культе. Самые смелые сжимали ручонками ее лицо, чтобы пристальнее заглянуть в зеленые глаза. Пока они осматривали и ощупывали Уиллу, она смеялась. Удивительно, как сильно отличались они от английских детей. И в то же время они так же застенчиво хихикали, озорно улыбались и не скрывали любопытства.

Уилла спросила по-арабски, есть ли среди них дети Халафа аль-Мора. Смех мигом стих. Дети молча переглядывались. Уилла поинтересовалась, не обидела ли она их своим вопросом. Тогда мальчишка лет десяти, которого звали Али, вполголоса сообщил, что все дети шейха и их матери находятся в шатре его первой жены. Ее старший сын – первенец шейха – очень болен и вряд ли выживет. Вся семья шейха молится за него, прося Аллаха сохранить сыну жизнь.

Услышанное сильно взволновало Уиллу. Прежде всего ее тревожило состояние больного ребенка. На втором месте стояли просьбы Лоуренса. Захочет ли Халаф аль-Мор выслушать их, не говоря уже о помощи советом и людьми, когда его первенец находится при смерти?

Когда солнце стало клониться к закату, Фахед зашел за ними. Уилла пересказала Лоуренсу и Ауде то, что узнала от Али. Мужчины помрачнели, представляя возможные последствия. И тем не менее все трое отправились в шатер шейха с подарками: пистолетами, рукоятки которых были инкрустированы жемчугом, кинжалами с искусно украшенными ножнами, компасами в медных оправах, а также красивыми собачьими ошейниками и путами с золотыми колокольчиками для охотничьих птиц. Они знали, что Халаф держит салюков[12] и соколов.

Последовали приветствия и поклоны, затем вручение подарков, принятых с благодарностью. Халаф радушно принял гостей. Он был обаятелен и великодушен, не выказывая ни малейших признаков своего горя, однако Уилла видела его опечаленные глаза. Она знала, что бедуинская гордость не позволит ему делиться горем с чужими.

Присутствие Уиллы вызвало его живое любопытство.

– Неужели ваш шейх Лоуренс настолько беден, что не может нанять настоящего секретаря и вынужден довольствоваться работой женщины? – в шутку спросил он.

– Ах, сиди! Мой шейх настолько умен, что, взяв меня, он платит мне половину жалованья мужчины, заставляя работать вдвое больше… и в десять раз сильнее напрягать мозги! – ответила она.

Халаф громко расхохотался, забыв на время о своих горестях, и пригласил Уиллу сесть слева от него. Справа сел Лоуренс. Ауда занял место возле Лоуренса. Халаф назвал их «дай’ф Аллах» – «гости Бога». Принесли чаши для омовения рук, затем вкусный мятный чай, который теперь потягивала Уилла. Она знала: следом подадут обильный обед. Так требовали законы бедуинского гостеприимства. Для шейха было бы немыслимо предложить гостям скромное угощение.

Вначале поговорили на общие темы: в основном о погоде и верблюдах. Начни они сразу с цели визита, это опять-таки сочли бы грубым и недипломатичным. Где-то через час подали обед.

Шейх угостил их мансафом – бедуинским блюдом из баранины, тушенной в йогуртовом соусе и приправленной бахаратом, смесью черного перца, гвоздики, корицы и мускатного ореха. Мансаф готовился на открытом огне, вместе с добавленными кедровыми орешками и миндалем, а подавался на большом общем блюде, устланном вареным рисом. Уилла обожала мансаф.

За годы жизни на Аравийском полуострове Уилла хорошо усвоила бедуинский этикет. Омыв руки в ближайшей чаше, она закатала правый рукав. Есть полагалось только правой рукой и ни в коем случае не левой, поскольку левой человек подтирался.

Цель визита была одинаково известна всем собравшимся, однако как гласит пустынная пословица: «Хорошо знать правду, но лучше говорить о пальмах».

– Аль-хамду иллях, – произнес Халаф. – Хвала Аллаху.

Обед начался. Уилла обмакнула кусочек мансафа в джамид, йогуртовый соус, после чего одной правой рукой скатала его в шарик. Шарик она поднесла ко рту и втолкнула внутрь, стараясь не дотронуться им до губ и не уронить ни зернышка риса или крупинки мяса. Одновременно она следила, чтобы ноги были надежно укрыты одеждой, ибо показать арабу твою ступню считалось верхом грубости.