Дикая сердцем

Когда я поднимаюсь наверх, я прохожу мимо шкафа, который привезли всего несколько недель назад. Сейчас в нем стоит только одна вещь – статуэтка Этель из моржовой кости. Она привлекает мое внимание, и я надолго замираю, изучая ее.

Возможно, сказка Этель о вороне и его жене-гусыне была не так уж и неточна.

Мне удается сохранять самообладание, пока я не оказываюсь в одиночестве под нашим одеялом. А потом я заглушаю рыдания подушкой, ощущая, впервые с прошлого лета, что наши отношения с Джоной подходят к концу.

Глава 34

– Калла.

– М-м-м? – Я с трудом открываю глаза.

Джона нависает надо мной с кружкой в руке.

– Подумал, тебе может это понадобиться.

Он ставит кружку на мою тумбочку. Затем достает из кармана пузырек с таблетками и оставляет его рядом с моим кофе.

Из коридора проникает достаточно солнечного света, чтобы я заметила в кружке вспененное молоко.

– Ты сделал мне латте?

– Я задолжал со вчера, помнишь? Эта машина не такая уж и сложная, как я думал. – В его голосе нет и намека на злость или обиду. Я бы даже сказала, что он, наоборот, до странности спокоен.

– Спасибо. – Я смотрю на часы. Сейчас начало десятого. – Диана уже проснулась?

– Она не спит с пяти.

Джона раздвигает шторы, разгоняя темноту. В прогнозе погоды обещали еще один теплый день, не предвещающий дождя, и это самый сухой и теплый июнь за всю историю в этом регионе.

– Мюриэль здесь. Она забрала ее в сад.

– Тогда мне надо вставать.

И спасать ее. Я стону и поднимаюсь с кровати, а потом иду в ванную, чтобы освежиться и почистить зубы. Из зеркала на меня смотрят опухшие воспаленные глаза – физическое доказательство катастрофического завершения моего дня рождения. Я не уверена, что смогу заставить себя даже улыбнуться сейчас.

Я залезаю в душ, надеясь, что десять минут под струями горячей воды помогут прояснить мою голову и успокоить тяжелое сердце. Я была намного пьянее, чем думала. По крайней мере, то безнадежное отчаяние, которое я унесла с собой в сон, улетучилось вместе с алкоголем. Но на смену ему пришла странная пустота и меланхолия.

Сожаление.

И затянувшаяся растерянность.

Все то, что мы наговорили друг другу прошлой ночью…

Я морщусь. Что могло заставить меня так сильно приревновать к Мари? В свете нового дня я чувствую себя идиоткой. Дело было вовсе не в ней. Конечно, я все еще не доверяю ее намерениям, но я позволила этому вбить клин между мной и Джоной, хотя у нас есть гораздо более важные и насущные проблемы.

Джона думает, что я не пыталась дать Аляске шанс?

А может, он прав, что я приехала сюда, рассматривая Аляску только как перевалочный пункт?

Я слышу британский говор Саймона в своей голове так же ясно, как если бы к моему уху был прижат телефон. Годы, прожитые с отчимом, научили меня стараться взвешивать все стороны и мнения – даже те, с которыми я не согласна, – но это все равно дается мне с трудом. Возможно, потому, что теперь внутри меня живет это ноющее и грызущее чувство. Может быть, это означает, что я попала в ту же ловушку, в которой была моя мать годы назад: она не попыталась поговорить с моим отцом, хотя всегда утверждала обратное.

Сколько раз я говорила себе – а также моей матери, Саймону, Диане и даже Агнес, – что я готова дать Аляске шанс только потому, что Джона согласился на переезд в случае чего?

Мой желудок сжимается при этом мысленном подсчете.

Неужели я слишком сильно цеплялась за его обещание все эти месяцы? С самого начала?

А он прав? Неужели все это время я слишком сильно концентрировалась на том, чем Трапперс Кроссинг не является, на этом доме, на моем пребывании на Аляске, а не на том, на что следует обратить внимание?

Мне казалось, что я принимаю Аляску, извлекаю лучшее из моей не самой идеальной ситуации, но что, если я делала это неправильно? Одно я знаю точно: наши отношения покатились вниз по крутому грязному склону вчера. Как нам теперь подняться обратно на вершину? Есть ли у нас вообще путь наверх?

Во мне разрастается паника. Может быть, покорность, которая встретила меня сегодня утром, была вовсе не покорностью, а смирением. Может, Джона понял для себя то, что я пока еще не хочу признавать?

Неужели для него это уже вопрос не поиска пути назад, а вопрос поиска выхода?

Я никогда и ни к кому не испытывала того, что чувствую к Джоне, и мысль, что это может быть началом конца наших отношений – что я могу потерять Джону из-за всего этого, – заставляет меня закрыть воду и спешно броситься вытираться. К желудку подкатывает тошнота.

Я выскакиваю из ванной, наспех обмотавшись полотенцем, намереваясь быстренько одеться и отыскать Джону, где бы он ни был в доме, чтобы исправить тот хаос, который я учинила.

Но он все еще в нашей спальне. Сидит на краю кровати, уставившись на свои сцепленные руки.

И я не могу подобрать подходящих слов.

– Мне так жаль, Джона. Я была такой идиоткой. – Мой голос дрожит. – Пожалуйста, скажи мне, что ты еще не бросаешь меня.

Он выдавливает слабую улыбку, и на мгновение я отвлекаюсь от темных кругов под его глазами. Не похоже, чтобы он хорошо спал сегодня.