Дикая сердцем

– Я мало что помню, но помню, что был голодным, холодным и несчастным и слушал, как мои родители ссорились из-за еды. – Он ковыряет пуговицу на своей рубашке. – Мой отец пошел проверить силки на кроликов. Он не смог бы вытащить собственную ногу, если бы наступил в капкан, но упрямый ублюдок был полон решимости никого не просить о помощи. – Он ухмыляется. – Если тебе интересно, откуда это у меня. Моя мать устала ждать, поэтому она собралась и ушла из дома в метель с последними нашими деньгами. Она хотела сходить в магазин и посмотреть, что можно купить, чтобы мы не умерли с голоду. Сказала мне оставаться дома. И это был последний раз, когда я ее видел. Живой, по крайней мере.

Пока он рассказывает эту историю, меня терзает странное чувство, будто я уже слышала ее раньше.

– Когда местные пронюхали об этом, многие из них несколько дней прочесывали лес и дорогу, разыскивая ее. С ними была одна девчонка. Она была старше меня на несколько лет, но у нее было ружье, перекинутое через плечо. И она казалась мне крепкой, словно железо. Я сказал себе, что должен стать таким же, как она, если у меня есть хоть малейшая надежда выжить. – Его губы изгибаются. – В конце концов мою мать нашли. Она замерзла насмерть. Они решили, что она заблудилась, потому что потерялась. Скорее всего, она умерла в первую же ночь.

На меня накатывает холодное осознание.

– Твой дом. – Я указываю на противоположную сторону озера. – Это твой дом там.

Рой, может, и говорит с техасским акцентом, но когда-то он и его семья приехали на Аляску, чтобы попытаться построить свою жизнь здесь.

А той крепкой девушкой, помогавшей искать его мать, была Мюриэль.

– Мюриэль знает?

Потому что, похоже, что нет.

Он отрицательно мотает головой.

Значит, она не помнит его, а он никогда ей и не рассказывал.

Я с трудом пытаюсь собрать воедино остальные кусочки этой истории из того, что рассказывала мне она.

– А потом… вы с отцом вернулись в Техас. Нет, погоди. – Я нахмуриваю брови. – Мюриэль говорила, что вы приехали из Монтаны?

Откуда была родом и ее семья. Эту информацию она помнила.

– Когда мы уехали с Аляски, мой отец больше не хотел иметь ничего общего со снегом, а потому мы отправились на юг, в городок возле Далласа. Там я и вырос. Мы вместе с отцом строили дома и сараи. Он всегда умел обращаться с деревом. Этому я научился у него. – Его пальцы проводят по краю шляпы. – К тому времени, когда я решил вернуться, земля уже была продана кому-то другому. Поэтому я взял ближайший свободный участок.

– Этот дом действительно построен на совесть.

Стив, тот парень-подрядчик, был просто поражен тем, насколько хорошо он сохранился. Сделано верно было все – прочный фундамент, подходящая древесина, широкие козырьки, дренажный уклон. Тот факт, что участок зарос, помог защитить дом от воздействия солнца.

– Ты можешь съездить взглянуть на него. В смысле, если хочешь.

Губы Роя изгибаются в ухмылке.

– Я уже бывал там несколько раз. Чистил водостоки. А то Фил дал бы ему сгнить.

Полагаю, Рой делал куда больше, чем просто чистил водостоки. Стив сказал, что, похоже, будто кто-то обрабатывал древесину льняным маслом и скипидаром и латал крышу.

Рой хранит историю своей семьи на Аляске, какой бы трагичной она ни была.

– Почему ты вообще вернулся сюда после всего этого?

Он потерял мать и брата в этом диком краю.

А потом потерял жену и дочь из-за чего-то другого.

Это был бы не первый раз, когда человек бежит сюда от чего-то.

Так сказал Джона в ту ночь, когда я рассказала ему про фотографию семьи Роя, стоящую в его доме.

Джона…

Я закрываю глаза от ужаса, который снова накатывает на меня, притупленный минутным отвлечением.

На холодном сыром крыльце повисает тишина, до тех пор пока к нам не выходит Мюриэль с двумя чашками горячего чая, которые она ставит на низенькие уличные столики, специально купленные мной, рядом с чашкой сахара и стаканом молока.

– Это твое козье молоко, Рой, – говорит она и, не дожидаясь благодарности, возвращается в дом.

Удивительно, что она так и не собрала вместе кусочки истории семьи Роя в Трапперс Кроссинг, будучи такой прозорливой женщиной. Но опять же, тогда она была молода, пребывание семьи Донованов здесь было коротким и уединенным, и с тех пор прошло много десятилетий. Почему кто-то вообще должен был заподозрить, что маленький мальчик, который так много потерял в этом месте, однажды снова приедет сюда спустя годы?

– Каковы шансы, что она подсыпала мне мышьяк? – спрашивает он, настороженно изучая свой чай. – Господь свидетель, я бы заслужил это.

– Почему? – интересуюсь я. – Что ты такое сделал, Рой?

Это абстрактный вопрос – сделал ли он что-то плохое конкретно Мюриэль? Или он сделал что-то плохое кому-то другому? – и я задаю его свободно, не опасаясь последствий.

Раздается звяканье металла о фарфор; Рой добавляет себе в чашку три чайные ложки сахару и размешивает.

– Я не всегда был таким приятным.

Я фыркаю в ответ на его попытку пошутить.

Он подносит чай к губам и делает длинный медленный глоток.