Дикая сердцем

Теперь у Джоны достаточно сломанных костей и порезов, чтобы надолго задержаться на земле, пока он выздоравливает.

Он пытается изменить положение тела и морщится.

– Не двигайся, – ругаю я, проверяя подсоединенную к нему капельницу, которая вводит обезболивающие препараты.

– Мы с Роем теперь как близнецы.

– Ага. Почти не отличить.

Сотрясение мозга, сломанная ключица, раздробленная левая рука, которой потребовалась операция и штифты, чтобы собрать ее обратно, несколько сломанных ребер, пробитое легкое и царапины с синяками по всему телу.

Но Джона жив, напоминаю я себе, как делала уже тысячу раз с тех пор, как раздался телефонный звонок. Это все, что имеет значение.

Его челюсть напрягается, когда он смотрит на потолочную плитку над своей кроватью.

– Они сказали, что Вероника не подлежит восстановлению.

– Ага. Я уже звонила в страховую.

– Это был любимый самолет Рена.

Это в самом деле был его любимый самолет. Самый последний, на котором он поднимался в небо, со мной в пассажирском кресле.

И я знаю, что его крушение причиняет Джоне куда больше боли, чем все его травмы вместе взятые.

Я убираю прядь волос с его лба.

– И он сказал бы, что это всего лишь самолет, и он рад, что с тобой все в порядке. Я знаю, потому что именно это он и сказал, когда ты разбил его самолет в прошлый раз.

Джона фыркает, но его лицо остается серьезным.

– Ты уже жалеешь об этом? – Он берет мою левую руку в свою, и его большой палец гладит мое кольцо.

– Нет. С чего бы?

Его серьезные голубые глаза внимательно изучают мое лицо.

– Временами я приходил в себя и не мог подняться, не мог даже пошевелиться…

В моем горле возникает комок, когда я представляю, как это, должно быть, выглядело с воздуха. Мне сказали, что выживших уже не ожидали найти. То, что Джона уцелел и находится в относительно хорошей форме, это чудо.

– И все, о чем я мог думать, это о тебе, и о том, что я нарушу свое обещание найти дорогу назад. Как ты будешь жалеть, что вообще встретила меня.

По моему лицу течет новый поток слез, я качаю головой.

– Я никогда не смогу пожалеть об этом, Джона.

Ни если бы я потеряла его прошлой ночью, ни если это произойдет через пять или пятьдесят лет.

Он сглатывает.

– Ты сможешь справиться с тем, что я снова буду летать?

– Иисус! Ты сумасшедший. – Я не могу не рассмеяться. – Может, сначала мы остановимся на твоем выздоровлении?

Не прошло и двадцати четырех часов с того момента, как он чуть не умер. Он не сможет подняться в небо в течение еще нескольких месяцев. Его работа в пожарной службе на этот сезон точно окончена, а Джеку Томасу придется найти себе другого пилота для своих богатых охотников.

– Ладно, хорошо. Иди сюда, – шепчет он, протягивая руку.

Медленно, очень медленно, я подаюсь вперед и прижимаюсь к его боку, шатко балансируя на краю больничной койки. Я осторожно упираюсь головой в изгиб его руки. И мои слезы впитываются в его голубую больничную пижаму.

– Я знаю, что ты снова будешь летать, и я не собираюсь пытаться отговаривать тебя. Просто, пожалуйста, пообещай мне, что больше никогда не будешь так рисковать. Лучше я проведу сто ночей в одиночестве, если это будет означать, что в конце концов ты вернешься ко мне живой.

– Это обещание я смогу сдержать.

Он закрывает глаза. Доктор сказал, что у него будет сонливость.

Я подношу его руку к губам, чтобы поцеловать костяшки пальцев, а затем снова сажусь, намереваясь дать ему поспать.

– Ты ведь была не одна прошлой ночью, пока ждала, правда?

– Нет, нет… Там были все.

Тоби привез меня в Анкоридж на моем джипе, куда Джону доставили по воздуху.

– Кто все?

– Ну, не Агнес, но Мак-Гивни, Мари и Рой…

– Рой?

– Ага. Я тоже удивилась.

Джона издает невнятный звук, но ничего не говорит.

– Слушай, тебе нужно поспать. Но я хочу позвать сюда Агнес и Мейбл, пока ты не уснул. Они в зале ожидания. Их привез Джордж.

– Ты уже рассказала им об их домике?

Я смеюсь.

– Нет. Но ты можешь. Используй всю их жалость к тебе и заставь согласиться.

Он ухмыляется.

– Будет сделано. Но сначала подойди и поцелуй меня.

Я наклоняюсь и дразняще целую его в лоб.

– Не туда.

Я чмокаю его в нос.

Он стонет в голос.

И тогда, улыбаясь, я с наслаждением впиваюсь в его губы.

Джона испускает довольный вздох.

– Не могу дождаться, когда вернусь домой, чтобы ты исполняла все мои прихоти.

– О, думаешь, я буду? – смеюсь я.

Мне так радостно смеяться вместе с Джоной.

– Можешь подарить мне колокольчик?

– Конечно. Я даже скажу, куда ты можешь его засунуть.

Мой взгляд пробегает по ране над его левой бровью.

– Сколько здесь швов?

Я считаю.

– Кажется, шесть. – Я провожу ладонью по его бороде. Ее пора подстричь. – По крайней мере, меньше, чем в прошлый раз.

Он переплетает свои пальцы с моими.

– Я все еще кажусь тебе привлекательным?

Глава 40

Декабрь

Мои щеки кусает мороз, пока я рассекаю замерзшее озеро на снегоходе, и на мгновение я жалею, что посмеялась над неопреновой маской для лица, которую принес мне домой Джона перед этим похолоданием. Я сказала, что буду выглядеть в ней как преступница.

Но, по крайней мере, я выглядела бы как преступница без обморожений.