Дикая сердцем

– Еще посмотрим… – передразниваю я нараспев, закрывая вкладку и готовясь к тому, что сейчас Джона начнет меня раздевать. Это уже стало его привычкой: через пять минут после того, как его тело касается матраса, независимо от того, насколько длинным был его день, я оказываюсь голой.

Моя кровь заранее бурлит от предвкушения.

Но он пока не двигается.

– У Агги сегодня был очень интересный разговор с Барри.

Мне требуется мгновение, чтобы связать все воедино.

– Того фермера?

– Ага. Он хочет купить наши дома. Этот и дом Рена.

– Правда?

У них ведь и так есть хороший двухэтажный дом.

– Его бизнес процветает, и он хочет увеличить территорию для посевов.

– Это хорошо, да? Мы же боялись, что продажа займет целую вечность.

– Ему нужна только земля, Калла. Он демонтирует дома.

Мне снова требуется время, чтобы сообразить.

– Ты имеешь в виду снесет?

– Ага. – Я чувствую на себе пристальный взгляд Джоны. – Что ты об этом думаешь?

Дома, где десятилетиями жили мой отец, бабушка и дедушка, где любили друг друга мои мать и отец и где жила я; место, которое все еще носит на себе цветы, нарисованные маминой рукой почти двадцать семь лет назад. Эти два простых модульных дома в этом холодном просторе тундры – один мшисто-зеленый, а другой маслянисто-желтый, – которые ничего не значили для меня, когда я впервые увидела их, теперь ощущаются словно потерянное детство, каким-то образом обретенное заново.

А Барри Уиттамор хочет их снести?

Имею ли я право вообще расстраиваться? Ведь мы с Джоной уезжаем из Бангора, чтобы начать жизнь в другом месте.

– Честно говоря, я не знаю, что думать. А что думаешь ты?

Джона закусывает нижнюю губу в раздумье. Проходит мгновение, прежде чем он отвечает.

– Если мы переезжаем, мне здесь делать нечего. И все же… я всегда думал, что здесь будет жить какая-то другая семья.

– Точно. А Агнес? Что она думает?

Он фыркает.

– Само собой, ей эта идея не понравилась. Эта чертова женщина разъезжает в дерьмовом битом грузовике Рена с лысой резиной только потому, что ее гложет ностальгия. Однако нужды заботиться сразу о двух домах ей нет. Она сказала Барри, что он должен сдать эти дома в аренду и сделать грядки вокруг них. Он ответил, что не против. И продать дома Барри было бы разумным решением. Иначе кто знает, как долго еще мы будем продавать их. Да еще и тому, кто купит их не для сноса.

– Согласна.

Я жду, когда он продолжит, предчувствуя какое-то «но».

Джона пожимает плечами.

– Это кажется мне чем-то неправильным, понимаешь? Рена больше нет, «Дикой Аляски» тоже. А теперь не станет даже его дома. Словно память о нем стирается.

И я понимаю, что он хочет сказать. Папа говорил, что на Аляске для меня всегда будет дом, но технически теперь это неправда.

Молчание затягивается, и я слежу за борьбой на лице Джоны – его челюсть напряжена, а глаза обводят линии потолочной плитки так, будто это мой отец собственными руками выложил ее здесь. О чем он на самом деле меня спрашивает?

Возможно, он просит моего разрешения позволить кому-то перекроить историю моей семьи?

– А что бы сказал папа, если бы он был здесь?

Я ненавижу то, что не знаю этого, потому что не очень хорошо знала его.

Но Джона знал. Мой отец был для него отцом больше, чем когда-либо был им для меня.

Джона задумывается на мгновение, а затем его губы искривляет медленная улыбка.

– Он бы спросил, не его ли это карма за отказ есть брокколи и морковку. Что-то в этом роде.

И я смеюсь, потому что почти представляю, как мой отец стоит на пороге гостиной, чешет подбородок и хмурит свои обветренные брови, в раздумье произнося именно эти слова.

Улыбка Джоны становится тоскливой.

– Но потом он сказал бы нам продавать. Что это всего лишь дом. Что не нужно повторять его ошибок, связывая себя обязательствами за счет людей, которых мы любим.

Я киваю в знак согласия. Джона прав. Мой отец продал «Дикую Аляску» – пятидесятичетырехлетнее наследие нашей семьи – именно потому, что всем нам пришло время двигаться дальше. Дом рядом с нами – это просто куча стен, крыша и двести сорок четыре кряквы с нарисованными от руки сосками. Семьи Флетчер больше нет.

– Тогда вот и ответ. Эти дома нужно продать Барри.

Джона медленно кивает.

– Думаю, пришло время заняться поиском дома всерьез. Что еще тебе попадалось? – Он просматривает открытые вкладки на моем ноутбуке и замирает, хмуря брови. – Ты хочешь жить на ферме?

– Нет. Я просто подписалась на этот аккаунт, – признаюсь я, прокручивая красивую подборку фотографий.

С тех пор как я приняла решение переехать сюда, начала искать вдохновение в блогах, посвященных разным образам жизни, особенно в сельской местности.

– Девушка, которая его ведет, – дизайнер интерьеров. Она ремонтирует старый дом в Небраске вместе с мужем и ведет хронику. Мне нравится ее стиль изложения. И этот дом такой аутентичный. Это то, что я хочу – дом со своим характером.

– Он же полностью белый, – усмехается Джона.

– Неправда.

– Ну смотри: стены – белые, полы – белые… Ладно, занавески не белые… – Он ухмыляется. – Даже диван тут белый! Где они, черт возьми, сидят?

– Это чехол.

Джона качает головой, смеясь.