Дикая Уайлдер

Она заглянула в свою оловянную кружку, прежде чем сделать глоток горячего шоколада, который уже давно остыл:

– Я вижу, ты заходишь с козырей.

– Я думал, ты не хочешь притворяться друзьями после многолетней разлуки, – сказал он, глядя на нее. – Может, стоило начать с вопроса: «Как дела?»

Лили продолжала смотреть на огонь, но его пристальный взгляд ее нервировал. Она повернулась и встретилась с ним взглядом. Его глаза были темными и пронизывающими. И до боли знакомыми:

– Вообще-то, да. Может быть, так будет проще.

– Хорошо, Лили, – сказал он, и его игривая улыбка отозвалась в ее сердце. – Как дела?

– Бывало лучше. – Лили наигранно рассмеялась, сдерживая тяжелую волну гнева и печали, поднявшуюся в горле. – Думаю, я была неправа. «Как дела?» – не самое легкое начало разговора.

Он прошелся взглядом по ее лицу, от линии волос до рта, и остановился там. Лили отвернулась.

Когда Лео заговорил снова, его голос был настолько напряженным, что прозвучал как шепот:

– Тогда, может быть, я просто начну с того, что мне действительно интересно. Почему ты не на ранчо?

Отвечая, она перевела взгляд на него, желая увидеть его реакцию:

– Дюк продал его сразу после твоего отъезда.

Лео застыл на месте:

– Как? Почему?

– А уже через неделю он передал ключи. – Лили перевела взгляд на свои руки, на сцепленные пальцы. – Я не знаю, помнишь ли ты, что в то последнее утро Дюк уезжал из города.

– Я помню, – сказал Лео. – На раскопки.

– Оказалось, он ехал не на раскопки, – пробормотала она. – Я не могу сказать, сколько раз я пыталась вспомнить, соврал ли он мне, или я сама это предположила. Он ехал подписывать бумаги в компании по недвижимости. Продал ранчо местному парню по имени Джонатан Кросс.

– Я не… – произнес Лео, понятное дело, сбитый с толку. – Он уже все спланировал, когда уезжал утром? Создавалось ощущение, что он оставил все в твоих руках.

– Я знаю, – отозвалась Лили, вспоминая, как наивна она была. Как она радовалась его отъезду. – Я тоже так думала. Но ты помнишь, что он оставил мне записку на столе?

Лео сделал паузу, а затем медленно кивнул.

– Это была одна из его дурацких загадок. Он даже не мог сказать мне в лицо, что продает ранчо. Мне понадобился час, чтобы расшифровать ее, когда я выкопала ее из мусора, а в записке говорилось, что у него есть планы на вырученные деньги. Возможно, какая-то большая экспедиция, после которой он снова окажется на обложке National Geographic, – она вытерла липкие ладони о бедра. – Я была так зла, что съехала в тот же день.

Лео наклонился, положив голову на руки:

– Вот черт. Он ни о чем таком не говорил.

Она собиралась продолжить, когда внезапно осознала, что он сказал:

– Что ты имеешь в виду? Когда ты говорил с Дюком?

– Когда перезванивал тебе. – Лео сказал это просто, констатируя факт. – Помнишь все те сообщения, которые я оставил?

Лили, онемев от потрясения и замешательства, покачала головой.

– Когда ты позвонила мне… Прости, – сказал он, и его шея залилась краской. – Я организовывал кремацию мамы. Это был не лучший день, и я знаю, что был резок с тобой, но…

– Что… твоя мама…

– Когда я перезвонил, там даже голосовой почты не было. Я позвонила в сторожку, и Дюк сказал, что тебя нет на ранчо и чтобы я оставил ему сообщение.

Слово «кремация» снова и снова прокручивалось у нее в мозгу. Его мать умерла.

– Ты оставил сообщение отцу?

Он кивнул:

– Да, вообще-то, несколько.

У Лили вырвалось:

– Я не получила никаких сообщений. Все, что я знала, это то, что ты сказал мне утром, когда тебе пришлось уехать: что твоя мать попала в аварию, но с ней все в порядке.

Лео нахмурился:

– Я сказал Дюку, что моя мать неожиданно скончалась от полученных травм, и я не смогу оставить Кору одну и вернуться в Вайоминг.

Эти слова упали на нее, как метеорит с неба. Она разозлилась, действовала импульсивно. Но этот краткий миг ярости означал, что она пропустила не только звонок от Лео, но и сообщение от Дюка о смерти матери Лео.

Она была такой дурой!

– Мне жаль, – сказала она приглушенным голосом. – Боже мой. Я понятия не имела, Лео. – Онамедленно выпрямилась и посмотрела на него, охваченная чувством вины. Потом произнесла:

– Я не знала, что ты звонил. Я не знала, что твоя мама умерла.

– Я… – прервавшись на полуслове, он посмотрел ей в глаза. – Да.

Она почувствовала себя не на своем месте, дезориентированной, поскольку ее память о тех мрачных месяцах после отъезда Лео вдруг оказалась полностью стерта.

– Я была зла на Дюка за продажу ранчо, – сказала она, – но не была удивлена. Он никогда не считался с моими чувствами. Я не отвечала на его звонки, потому что не хотела слышать, какой дерьмовый план или оправдание он придумал, и когда дни проходили, а от тебя не было никаких вестей… – Она пожала плечами, – я решила, что ты вернулся к своей жизни в городе и забыл обо мне. Ну, я и выбросила телефон в реку.

Лео выдавил из себя какой-то нечленораздельный звук и провел дрожащей рукой по волосам. Мягкие черные пряди тут же упали ему на лоб.

– Значит, все это время? – хрипло произнес он. – Все это время ты думала…?

– Что ты просто мне не перезвонил.