Дикая утка

Павильон Ялмара Экдала. Серое, холодное утро. Оконные стекла занесены мокрым снегом.

Г и н а, в переднике, выходит из кухни с метелкой и тряпкой и направляется в гостиную. В то же время из входной двери быстро входит X е д в и г.

Г и н а (останавливаясь). Ну?

X е д в и г. Знаешь, мама, он, кажется, у Реллинга.

Г и н а. Вот видишь!

X е д в и г. Привратница говорит, она слышала, что Реллинг ночью двоих притащил с собой.

Г и н а. Я так и думала.

X е д в и г. Но что толку из этого, если он не хочет вернуться к нам?

Г и н а. Ну, я хоть пойду поговорю с ним.

Старик Экдал, в халате и туфлях, с раскуренной трубкой выходит из дверей своей комнаты.

Э к д а л. Слушай, Ялмар... Ялмара нету дома?

Г и н а. Нет, кажется, ушел.

Э к д а л. В такую рань? И еще в такую метель? Ну что же, сделайте одолжение, я могу совершить утренний обход и один. (Отодвигает с помощью Хедвиг одну половинку дверей на чердак и входит туда.)

Хедвиг задвигает за ним дверь.

X е д в и г (вполголоса). Подумай, мама, что будет, когда бедный дедушка узнает, что папа собирается уехать от нас!

Г и н а. Полно вздор болтать. Дедушке и знать ничего не надо. Прямо счастье, что его вчера не было дома, когда поднялась тут эта кутерьма.

(*721) Х э д в и г. Да, но...

Входит Грегерс.

Г р е г е р с. Ну? Разыскали его?

Г и н а. Говорят, внизу у Реллинга.

Г р е г е р с. У Реллинга! Так он правду ушел вчера с этими господами?

Г и н а. Должно быть, так.

Г р е г е р с. Но ему, наоборот, нужно было уединение, чтобы серьезно собраться с мыслями!.. Гина. Вам хорошо разговаривать.

Входит Реллинг.

Х е д в и г (бросаясь навстречу ему). Папа у вас?

Г и н а (одновременно). У вас он?

Р е л л и н г. Ну, конечно.

X е д в и г. И вы не дали нам знать!

Р е л л и н г. Да; я - ска-атина. Но, во-первых, мне пришлось возиться с другой ска-атиной - с демонической натурой, разумеется; а во-вторых, я сам заспался.

Г и н а. Что Экдал говорит сегодня?

Р е л л и н г. Да ничего не говорит.

Х е д в и г. Совсем не разговаривает?

Р е л л и н г. Ни гу-гу.

Г р е г е р с. Да, да. Я это вполне понимаю.

Г и н а. Да что же он делает-то?

Р е л л и н г. Лежит на диване и храпит.

Г и н а. Вот? Да, Экдал ужасти как храпит всегда.

Х е д в и г. Он спит? Он может спать?

Р е л л и н г. Ну да. И еще как, черт возьми!

Г р е г е р с. Понятно, после такой душевной борьбы, которая измотала его.

Г и н а. Да, с непривычки шляться по ночам.

Х е д в и г. Пожалуй, это хорошо, что он выспится, мама.

Г и н а. И я то же думаю. Но тогда не следует тормошить его спозаранку. Спасибо вам, Реллинг. Теперь я сначала приберу все, а там... Поди-ка пособи мне, Хедвиг.

Гина и Хедвиг уходят в гостиную.

(*722) Г р е г е р с (оборачиваясь к Реллингу). Можете вы объяснить мне, что происходит теперь в душе Ялмара Экдала?

Р е л л и н г. Ей-богу, я не заметил, чтобы там что-нибудь происходило.

Г р е г е р с. Как? При подобном переломе в его жизни, когда все существование его получает новые устои?.. Как вы можете допустить, чтобы такая личность, как Ялмар...

Р е л л и н г. Личность?.. Он?.. Если в нем когда-то и были задатки для такой аномалии, как стать "личностью", по вашему выражению, то все эти корни и ростки давным-давно были задушены в нем полностью еще в детстве. В этом могу вас уверить.

Г р е г е р с. Это было бы странно. Его воспитывали с такой любовью.

Р е л л и н г. Это две-то взвинченные, истерические старые девы тетушки?

Г р е г е р с. Я должен вам сказать, что это были женщины, которые никогда не забывали об идеальных требованиях. Ну да вы теперь, пожалуй, опять начнете зубоскалить.

Р е л л и и г. Нет, я совсем не в таком настроении. Впрочем, я хорошо осведомлен насчет этого. Он таки немало извергал всякой риторики об этих своих "двух духовных матерях". Но я не думаю, чтобы ему было за что особенно благодарить их. Несчастье Экдала в том, что он всегда играл роль светила в своем кружке...

Г р е г е р с. А он разве не таков? В смысле душевной глубины, хочу я сказать.

Р е л л и н г. Что-то не замечал за ним ничего такого. И пусть бы еще отец считал его таким, куда бы ни шло: старый лейтенант всю жизнь прожил дурак-дураком.

Г р е г е р с. Он всю жизнь прожил с детски-наивной душой. Да где вам понять это!

Р е л л и н г. Ну и ладно! Но когда потом милейший душка Ялмар стал некоторым образом студентом, то он сразу прослыл в кругу товарищей будущим светилом. Что ж, он был красив, привлекателен - белый, румяный, кровь с молоком, такой, каких любят барышни-подростки. Затем эта легкая воспламеняемость его натуры, задушевные (*723) нотки в голосе и уменье красиво декламировать чужие стихи и чужие мысли...

Г р е г е р с (возмущенно). И вы это об Ялмаре Экдале! Реллинг. Да, с вашего позволения, таков внутренний облик того кумира, перед которым вы лежите на брюхе.

Г р е г е р с. Не думаю, чтобы я мог быть настолько уж слеп.

Р е л л и н г. О да, есть такой грех. Вы ведь тоже человек ненормальный, больной.

Г р е г е р с. Относительно этого вы правы.