Дикая весна

Но, черт подери, он не тряпка. Между ними натянулась тугая нить. Как подростковая влюбленность, когда зашкаливает от гормонов.

Он встает.

Думает:

«Я позвоню.

Завтра. Может быть. Или мы снова столкнемся, когда будет повод снова пообщаться по поводу Ханны Вигерё. Лучше подойти к делу с осторожностью».

* * *

– Ты вроде бы успокоилась, мама, – говорит Туве, когда Малин возвращается из туалета, и та думает: «Неужели? И что я должна ответить?» Она чувствует, что краснеет, и только надеется, что Туве не обратит на это внимания.

– Я очень устала, Туве. Наверное, усталость и заметна.

– Нет, тут что-то другое, – произносит дочь.

Малин думает: «Она читает меня, как открытую книгу, но даже не подозревает, что я делала в туалете, потому что дети обычно не склонны воспринимать своих родителей как сексуальных существ.

Что я знаю об интимной жизни Туве? Ничего. Она никогда не рассказывает, чем она занимается со своими парнями – с теми, с которыми встречается. Но я уверена, что она уже потеряла невинность. Или нет?»

Сериал наконец-то закончился.

Начинается программа новостей, Туве встает и произносит: «На это меня уже не хватит, пойду еще раз повторю математику», – и Малин кивает, сосредотачивает все внимание на телевизоре.

На экране появляется одна из ведущих, которые обычно читают новости, – молодая женщина, – и произносит: «Всего полчаса назад наша программа получила от Службы государственной безопасности видеозапись. На ней представлен мужчина, который, предположительно, имеет отношение к взрыву бомбы в Линчёпинге, унесшему жизни двух девочек. Сейчас мы покажем запись, на которой мужчина отправляет сообщение из кафе «Сайдуок» на автобусном терминале в Стокгольме в половине шестого утра во вторник. Если кто-нибудь располагает сведениями об этом мужчине, мы призываем вас немедленно связаться со Службой государственной безопасности по телефону 010–568 70 00».

Запускается видео.

Мужчина в черной куртке с капюшоном что-то набирает на компьютере в зале ожидания. Шапка натянута на лоб. Он сидит один в ряду, где пять компьютеров, и можно разглядеть его лицо.

Запись черно-белая.

Но четче, чем что бы то ни было в этом расследовании.

«Сэповские свиньи!

Они передают видеозапись на телевидение.

А нам не дают.

Как это можно объяснить?

Их поведение объяснить невозможно. Таинственность ради таинственности. Взрыв долбаных тайн».

Запись показывают снова.

Тот же мужчина, что и возле банка?

Может быть, но этот кажется меньше, субтильнее. Какого возраста? Лет двадцать шесть – двадцать семь, и вот он сидит и пишет свое сообщение в редакцию «Корреспондентен».

Изображение расплывчатое.

«Черты лица ускользают, становятся маской. Кого я вижу – убийцу, подрывника, пожирателя детей? И почему он в Стокгольме?» Черты у него безукоризненно шведские, лицо чистое и гладкое, совершенно невинное, и Малин задерживает дыхание – если кто-то в этой стране знает этого молодого человека на телеэкране, то самое позднее завтра утром у них будет его имя, или у СЭПО будет его имя, и, скорее всего, им тоже кто-нибудь позвонит.

«Знаю ли я его?

Нет, я никогда его раньше не видела».

И тут мужчина поднимается, исчезает из кадра, и остается только длинный ряд компьютеров в пустом зале ожидания.

Снова лицо ведущей; она повторяет то, что говорила до показа видео, а номер написан внизу экрана, и еще она говорит, что видео можно посмотреть на их странице в Интернете и что оно будет показано еще раз в конце выпуска.

Малин вскакивает.

Видео еще раз прокручивается у нее в мозгу, и она успевает подумать, что сейчас жахнет – в нашем расследовании произойдет взрыв.

И тут звонит телефон.

Свен Шёман.

Голос у него вязкий, усталый, раздраженный, исполненный надежд – все вместе.

– Что ты думаешь обо всем этом?

– Судя по всему, господа из СЭПО решили сыграть по своим правилам, – говорит Малин.

– Но теперь наверняка лед тронется, – отвечает Свен. – Какого черта они не могли дать нам это видео?

– Престиж, – произносит Малин. – Сам знаешь, как это бывает.

– Убиты две шестилетние девочки. Фактически всем банкам страны угрожают взрывами. Многие боятся выходить из дому. А эти думают о престиже!

– А вот так вот, – говорит Малин.

– Подожди, мне звонят, не вешай трубку.

Минутой позже в телефоне снова слышится голос Свена.

– Человек опознан. – Он произносит фамилию. – Прописан в Линчёпинге. Увидимся в управлении как можно скорее. Заку я тоже позвоню.

Глава 22

Перед полицейским управлением – ни одного журналиста.

Только пустая парковка, где конусы света от уличных фонарей пытаются сдержать нежеланную темноту.

Часы показывают без двадцати пяти десять.

Темно почти как ночью.

Малин успела вбежать в комнату Туве, сесть на край ее кровати и сказать, обращаясь к ее спине за письменным столом:

– Там что-то случилось. Мне срочно нужно на работу.

Не оборачиваясь, даже не поднимая глаз от учебника математики, Туве ответила:

– Поезжай. У меня тут есть чем заняться. Ты же знаешь, я прекрасно справлюсь сама.

– Точно?

– Поезжай.