Дикая жизнь

И почему я не додумалась отреагировать так, как посоветовала Лу? Все сразу удалось бы обратить в шутку. Почему я вечно торможу или зависаю как раз в те моменты, когда соображать надо молниеносно? Я застыла. В голове крутится одно и то же: как я отвергла его. Я знаю, что увидел Майкл – мою гримасу «фу-у, бе-е». Выражение брезгливости, антипатии, отвращения. Вот какое лицо я показала своему давнему другу. Поэтому он и сбежал весь белый, прямо в холодные пустые объятия мрачной ночи.

В меня просачивается страх. Не умирай. Пожалуйста, вернись живой и невредимый.

Разреши мне извиниться. Пожалуйста, разреши извиниться перед тобой.

Я ненавижу себя, даже сейчас я думаю только о собственном комфорте. Мне и вправду полегчает, если я смогу извиниться. Я тебе не друг, Майкл. Но если мне будет позволено извиниться, я сделаю это искренне, от всего сердца и больше никогда не обижу тебя.

Слезы все льются и льются. Любовь, жалость и презрение к себе, раскаяние, надежда, – все они вытекают из моего полного сожалений сердца.

Я рывком поднимаюсь на диване в кабинете доктора Квонг, который превратили в штаб чрезвычайного происшествия. Молнии, как из фильма ужасов, озаряют вид за окном.

Лу качает головой – нет, ничего нового. С неба доносится раскат грома, и мою сонливость снимает как рукой.

Чем хороша наша учительница рисования, мисс Боттрелл, так это техникой старой школы. Может, концептуальное искусство и не отнесешь к ее сильным сторонам, но в теории цвета она рубит как никто. Такие вещи сейчас не в моде, креативными их не особо считают, но мне нравится их знать.

Она учила нас одному упражнению. Держала апельсин перед большим листом белой бумаги для рисования и приговаривала: «Смотрим, смотрим. Продолжаем смотреть. Смотрим, не отвлекаемся». А через пару минут она убирала апельсин. «Продолжаем смотреть на бумагу. Что мы видим?» Те из нас, кто старательно таращились на апельсин, увидели яркое синее пятно – отсутствие апельсина. Противоположность апельсину. Анти-апельсин.

И вот теперь, когда Холли отошла в сторону, я вижу противоположность подруги, анти-подругу на том самом месте, где она стояла все эти годы. А еще вижу инфантильность в том, как я стеснялась Майкла. Он не тот, с кем общаются, когда больше не с кем, не шизик, за которым время от времени нужен присмотр. Он не просто напоминание о детстве и его пережиток. Он умный. Он знает себя. И меня. Он всегда был мне другом, несмотря на всю неопределенность и непостоянство моего отношения к нему.

Лу тоже там, в блестящем синем пятне. Друг, которому хватает смелости говорить правду, – совсем не то, что «честность» Холли.

83

(позже)

Ночь ничего не приносит.

Сейчас половина четвертого утра, подъезжает машина. Родители Майкла.

Не вполне понимаю, почему Сибилле и мне разрешили остаться здесь. Может, чтобы показать его родителям, что Майкл прекрасно проводил время в лагере «Катастрофа»: вот, пожалуйста, у него даже появились две симпатичные, неравнодушные подружки.

Родители кажутся милыми людьми, они встревожены. Мама обнимает Сибиллу и считает своим долгом сообщить мне, что Майкл рассказал им, какой у меня красивый голос и как он рад, что мы в одном классе на математике. Вижу, ей известно и про Фреда: с девушкой сына она говорила бы иначе.

Приезжает полиция.

Они провели поиски на обширной территории, прошли в обратном направлении по тропе и дальше на север, но продолжать в том же духе бессмысленно, пока хоть немного не рассветет – тогда они будут искать с вертолета, если небо прояснится.

Завывания ветра немного утихают, сменяются стонами, но дождь хлещет по-прежнему. Майкл обожает бегать в такую погоду, но об этом я молчу: вряд ли это воспримут правильно.

Не хочется даже думать, в каком настроении он был, когда вышел на пробежку ночью.

84

Я должна сделать хоть что-нибудь прямо сейчас, прежде чем все продумать, и я хватаю мегафон, с которым нас гоняют на учения по технике безопасности, и выбегаю прямо под дождь, щелкнув кнопкой.

Дождь льет стеной. Прямо водопад какой-то, под ним я промокаю до нитки за считаные секунды.

Я объявляю ночной темноте, школе, непримиримым стихиям и всей вселенной: Майкл, ты мой самый давний, самый лучший друг. Прости меня. Мне так повезло, что ты есть в моей жизни. Больше я никогда не подведу тебя.

85

(позже)

Я держу Сибиллу за руку. Она сидит в полотенце и накинутом капюшоне на мокрые волосы, и не прикасается к кружкам с горячими напитками.

Она страдает. Может, решила, что парень, готовый ради нее на все, выйдет из темноты, если она будет звать его как можно громче.

Он не вышел.

Лицо у нее бледнее, чем обычно. Невыносимо думать о том, насколько хуже ей станет, если Майкл так и не вернется.

86

Я не заслужила такой награды, но все-таки я увидела его первая.

Крошечный белый огонек, дрожащая в воздухе точка, похожая на светлячка.

На нем был налобный фонарик. Значит, он не сбежал, а вышел на пробежку.

Кто-то завизжал: «Живой!» (Это я.)