Дикарь

— Мне кажется, я видел вертолеты, которые искали твоих родителей. А если так, то, получается, меня привели в лес в ту же ночь, когда убили твоих родителей.

От шока у Харпер перехватило дыхание, озноб сковал тело.

— Как же так… Ты уверен? Могло ли это быть совпадением?

— Я больше никогда не видел вертолёты. И они летали прямо над этим местом. — Он указал на то место на карте, где, как всегда считала Харпер, разбилась машина её родителей.

Харпер задержала там взгляд и вновь взглянула на Лукаса. Она была совершенно сбита с толку.

«Как могло случиться, что мы оба оказались в лесу в одну и ту же ночь? Меня спасли. Его... нет…»

— Я… — Лукас поджал губы, его глаза были особенно тёмными и глубокими в мерцающем отблеске свечей. — Я тебе всё время обманывал. Агента тоже.

— Обманывал? — прошептала Харпер со смесью страха и замешательства в голосе. — В чём?

— Это касается моего имени. Меня зовут не Лукас. Меня зовут Джек.

Глава двадцать седьмая

Джек

Наши дни

Харпер, моргнула, глядя на Джека, в удивлении приоткрыв рот. Джек нервничал, но всё равно его кровь закипала, стоило ему взглянуть на её розовые манящие губы.

— Джек? Я не понимаю. Почему ты назвался Лукасом? — Она выглядела обеспокоенной, и это вызывало в нём… он не мог подобрать слов, чтобы описать свои эмоции, лишь понимал, что меньше всего на свете хотел бы напугать Харпер. Особенно когда он всё время думал о её губах и о том, как ему нравится сидеть рядом с ней, вдыхая её сладкий, женский аромат и…

Джек быстро встал, отошёл подальше и прислонился к стене у окна.

— Я не врал, сказав, что не знаю своей фамилии. Кажется, меня назвала женщина по имени Альма, Альмара или Альмина, но я точно не помню. Она растила меня почти до восьми лет, и я называл её Бака. Иногда она говорила на другом языке. Я не знаю, на каком именно, и не знаю, где мы жили и почему меня забрали у неё.

Харпер выглядела ошарашенной.

— Что значит, тебя у неё забрали?

— Я имею в виду, что оказался здесь, и не знаю, как и почему. — Это было правдой. Хоть и частично. Джек ещё не был готов рассказать всё остальное.

— Ты думаешь, твоя Бака, привезла тебя сюда?

— Я… я не знаю.

Харпер, похоже, была совершенно ошеломлена и растеряна.

— В этом нет никакого смысла. Кем была твоя мама? А твой отец?

Лукас помолчал.

— Кажется, моя мама отдала меня Баке. Я точно не знаю. Не помню. И… я ничего не знаю о своем отце.

— Почему ты солгал? Разве тебе не нужна помощь, чтобы разобраться во всём этом?

Джек глубоко вздохнул, запустив пальцы в волосы. Ему хотелось рассказать о скале, о войне, которой не было, о том, как его обманули, но он пока не знал наверняка, что можно рассказывать Харпер, а чего не стоит.

…Никому не говори, что я была здесь…

— Я солгал, потому что не знаю, кому можно доверять, — признался он.

Джеку хотелось довериться Харпер. Именно это желание по-настоящему удивило его, ведь он так долго верил только самому себе. Полагался только на себя. Но ему хотелось увидеть, как озаряются её большие тёмные глаза… пониманием, участием. Он хотел поделиться своими тревогами и проблемами с другим человеком. Но сомневался, потому что Харпер заставляла его чувствовать себя неуверенно, заставляла кровь бурлить в его жилах.

«Она — женщина, которую он хотел назвать своей».

Харпер вглядывалась в его лицо, будто могла найти ответы на свои вопросы, просто посмотрев на него.

«Ещё не время, — подсказал Джеку внутренний голос. — Но скоро, если ты решишься».

Джек отвернулся, схватил банку с едой, которую принесла Харпер, и обернулся.

— Ты голодна?

Харпер взглянула на банку, потом снова на него.

— Да, — пробормотала она. — Лукас… Джек … как ты хочешь, чтобы я тебя называла?

— Я прожил свою жизнь как Джек. До тех пор… пока я не попал в здание шерифа.

Харпер нахмурилась.

— М-м-м… Джек, я хочу, чтобы ты знал, что можешь мне доверять. Я хотела бы помочь тебе, если ты позволишь. — Она снова посмотрела на банку, которую он всё ещё держал в руке. — И да, я бы с удовольствием поужинала.

Снаружи уже стемнело, а свечи отбрасывали тени на стены. Сколько раз Джек сидел за этим столом, ел, и ему было холодно и одиноко? Особенно после смерти Щенка. Особенно тогда. Но сейчас он чувствовал близость с другим человеком, которую никогда не ощущал раньше. Он чувствовал себя … умиротворённым. Но также ощущал дикий… ужас. То, что он начал привязываться к Харпер, напомнило о семье, которую у него отняли, обо всех тех приятных моментах из прошлого, которые потерял. Воспоминания словно острый ледяной нож медленно пронзали его, разрезая и разрывая, причиняя боль, как все те раны, которые оставили глубокие шрамы на его коже.

«Если не хочу боли, то не должен привязываться к ней… ведь рано или поздно она непременно уйдёт».

Харпер улыбнулась, не отрываясь от еды.

— Что? — спросил Джек.

— У меня так в первый раз.

Он наклонил голову, и она счастливо рассмеялась.

— Свидание с… откровенными разговорами, едой из банки и всё это при свечах.

— Свидание?

Её улыбка погасла.